Дмитрий Медведев - Уинстон Черчилль. Против течения. Оратор. Историк. Публицист. 1929-1939

Несмотря на названные особенности, очерк про главу Белого дома не только интересен, но и представляет собой прекрасный материал для размышлений. Особенно если провести сравнительный анализ двух выдающихся государственных деятелей, которых очень скоро история сведет вплотную.

Изучая личность президента, Черчилль выделил в нем качество первооткрывателя. «Ибо Рузвельт и вправду первооткрыватель, который пустился в путь столь же туманный, как путь Колумба, и на поиски столь же важные, что и те, которые привели к открытию Нового Света» [1631] Черчилль У.С. Рузвельт I Мои великие современники. С. 307. . Черчилль и сам был не чужд нововведениям. Причем не только в первой половине своей жизни, но и в «консервативный» период. Правда, его стремление к инновациям отличалось от подхода Рузвельта. Исайя Берлин (1909–1997) отмечает, что, несмотря на весь свой темперамент экстраверта, Черчилль проявлял большую глубину, стараясь заглянуть внутрь трансформируемого объекта. Во многом это объяснялось его любовью к истории и, как следствие, желанием понять причины и внутренние взаимосвязи. Рузвельт, напротив, был больше нацелен на оценку текущего состояния и, обладая «многочисленными высокочувствительными антеннами», удивительным образом улавливал малейшие перемены, происходящие во внешней среде. Именно на основе этого потока информационных сигналов и формировалось его представление о текущем положении дел. Черчилль же создавал картину мироздания благодаря своему знанию прошлого и прекрасно развитому воображению [1632] Относительно роли воображения в мышлении УС. Черчилля См.: запись в дневнике от 16 октября 1944 года. Moran С. Op. cit. Р. 247. . Информация из внешнего мира служила для него лишь сырым материалом, из которого он, сообразно своему личному видению, формировал образ мира. Именно это и имел он в виду, когда шокировал своего помощника Мориса Эшли знаменитой фразой: «Дайте мне факты, а я прокручу их так, чтобы доказать свою точку зрения» [1633] Цит. по: Ashley М. Op. cit. Р. 18. .

Различия в восприятии окружающей действительности влияли и на формат проводимых реформ. Инициируемые Рузвельтом перемены являлись реакцией на многочисленные внешние сигналы, улавливаемые его ментальными анализаторами. Этот процесс напоминал настройку пианино или тонкое подкручивание сложного прибора. Черчилль же действовал с большей резкостью. Обладая невероятной силой воли, обладая энергией, сметающей все на своем пути, он просто заменял ошибочный, в его представлении, мир на тот, который он создавал в своей голове и который считал более правильным [1634] См.: Berlin I. Mr Churchill in 1940. P. 23–24; Gardiner A. G. Pillars of Society. P. 58; запись в дневнике от 2 декабря 1953 года. Moran С. Churchill. The Struggle for Survival 1945-60. P. 220. . Порой это приводило его к «зашоренности», что отмечала даже любящая Клементина [1635] Cm.: Moran C. Churchill at War 1940-45. P. 301. . Но подобный подход позволял ему иметь свою, отличную от других и не нуждающуюся в чужом одобрении точку зрения по широчайшему кругу вопросов, проблем и явлений [1636] См.: запись в дневнике от 30 января 1945 года. Moran С. Ibid. Р. 264. . Еще в 1912 году журналист Джордж Уошборн Смолли (1833–1916) констатировал, что всегда и во всем Черчилль руководствовался доводами только собственного разума [1637] См.: Smalley G. W Anglo-American Memories. Second Series. P. 97. .

Другой отличительной особенностью британского политика был выраженный эмоциональный характер его мышления. Он сам однажды признался, что «всегда действовал так, как подсказывали мне чувства, не беспокоя себя согласованием моего поведения с доводами разума» [1638] Cm.: Churchill WS. My Early Life. P. 113–114. . Современники описывали его, как человека, который «думал сердцем». По словам хорошо знавшей Черчилля Вайолет Бонэм Картер, «чувства часто влияли на его мыслительный процесс». Порой они могли затуманить его рассудок, но гораздо чаще «его сердце служило для разума проводником и кормчим». Она на собственном опыте убедилась, что с Черчиллем часами можно было спорить безуспешно на какую-то тему, пока одно слово или фраза не завладевали его воображением, не возбуждали в нем эмоции, и тогда «все барьеры падали». «Его разум был часто недоступен, — признавалась Бонэм Картер, — но сердце всегда открыто» [1639] Cm.: Bonham Carter V. Winston Churchill as I Knew Him. P. 34. .

Приведенные различия в мировосприятии и мышлении стали причиной ряда существенных несовпадений в подходах и характерах двух государственных деятелей. В первую очередь это касается уже неоднократно поднимаемой темы постоянства и перемен собственной точки зрения, идейного поля, системы взглядов. Пытаясь проанализировать двух титанов в этой плоскости, Рой Дженкинс, их биограф {83} 83 Биография Ф. Д. Рузвельта стала последним литературным проектом лорда Дженкинса. Работа над ней была прервана в феврале 2003 года в связи с его кончиной. Книга была завершена при участии политолога Ричарда Эллиота Нойштадта (1919–2003). , выбрал за точку опоры приводимое выше высказывание Черчилля про Ф. Э. Смита — о постоянстве в понедельник, в среду и в пятницу. Рузвельт был полной противоположностью этому образу. «Если в понедельник он убеждал сотрудника или партнера взяться за некое небесспорное задание, то в среду он вполне мог разделить это задание с кем-то еще или перебросить его на кого-то другого, а в пятницу, когда все пошло не так, полностью отказаться от этого проекта или отложить его на неопределенное время», — указывает Р. Дженкинс. Описывая американского политика, исследователь обратился к примеру морского бога Протея, известного своей способностью принимать различные образы. «Франклин Рузвельт был человеком, который быстро менял свои мнения и поступки, и поэтому понять его весьма нелегко» [1640] См.: Дженкинс P. Франклин Делано Рузвельт. С. 19, 18. , — писал он.

Подобная изменчивость, одинаково подходящая, кстати, не только для морского бога Протея, но и для бога огня Логе, является следствием рассмотренного выше подхода к восприятию внешней среды множеством чутких анализаторов. Черчилль также был знаменит своим непостоянством и нрава, и взглядов. Но это непостоянство не было столь подвижным, как течение журчащей воды или колыхание ослепляющего пламени. Он был больше привязан к созданному им образу, с одной стороны, выступая его заложником, но с другой — всегда имея под собой точку опоры, которая не позволяла ему скатиться в идейный релятивизм и потерять себя в ходе мировоззренческих зигзагов.

Несмотря на разные подходы, и Черчилль, и Рузвельт приходят к схожей модели поведения, больше являясь «политиками-импровизаторами, быстро приспосабливающимися к меняющимся условиям, чем выразителями некой системы взглядов». Они «двигаются по избранному пути небольшими шажками, всегда охотно пробуя другой вариант, если что-то не срабатывает» [1641] См.: Там же. С. 19. . Отличия проявлялись не в самой модели, а в ее реализации. Действия Рузвельта были более тонки, филигранны и точны, Черчилля — более масштабны, размашисты и глубоки.