Ирина Нельсон - Люблю

Объясняя то, как это все работает, я могу сказать, что, например, композитор или артист, принадлежащий крупному лейблу, может не заботиться ни о чем, записывая очередной сингл. Просто лететь себе в творческом потоке навстречу успеху и знать, что твой тыл всегда прикрыт. В нем работает некий работяга, предоставленный компанией, с которой у тебя чики-пуки-контракт, по которому ты отдаешь своему лейблу, скажем, процентов 60–70, зато всегда у тебя есть тот, кто решит все вопросы с эфирами на радио и прочей бизнес-мишурой. Мы же всегда были вынуждены разрываться между бизнес-встречами и творчеством в студии. Ничего хорошего это, конечно, не сулило именно для творческой части. Но мы как-то умудрялись все же производить хиты. Но без жизненных ошибок, конечно же, не обошлось. Но давайте не будем забывать, что не ошибается лишь тот, кто ничего не делает. А мы и делали и делаем очень много. Каждый день. По сей день.

Жизнь шла своим чередом и, несмотря на её перипетии, мы всегда берегли родителей, не хотели расстраивать их неприятными новостями, даже если они были, мы просто помогали им деньгами и говорили, что все прекрасно. «Да, мама, все прекрасно».

«Да, папа, все чудесно». Как когда-то, годы назад, когда мы только переехали в Москву. Да, да, да… Все хорошо. Нет, я не плачу, просто у меня голос такой. Да, я немного устала… И в какой-то момент, когда я так думаю, меня почему-то накрывают те воспоминания, о которых я много раз пыталась забыть навсегда. Вычеркнуть это из памяти. Поэтому я так никогда не думаю. Как я устала, и еще что-то в этом духе, типа пожалеть себя. И у меня это получилось. Но сейчас, когда пишу книгу… Что-то снова всплывает порой из «оперативки»… Но когда все заканчивается, мы сидим со Славой, обнявшись. И тихо говорим друг другу: «Как хорошо, что мы друг у друга есть…»

Со временем мне самой стала казаться наивной концепция герл-бэнда. Ну что такое, их же десятки на столичной сцене – и по всей стране. Банальность, жуткая банальность! Я же сама понимала все это, но я же профессионал, я умею работать в предлагаемых обстоятельствах!

Но концерты шли просто косяком, публика носила нас просто на руках, песни крутились на радио – и я смирилась. Ведь я же профессионал. Я умею работать в предлагаемых обстоятельствах…

Но все равно оставалась внутренняя неудовлетворенность.

Я уже планировала выход из группы, у меня зрела концепция самостоятельного плавания – и я даже продумывала для неё песни. Но люди любили REFLEX – и мы не хотели лишить их его. Мы со Славой задумали подобрать новую девочку на мое место – стандартная практика в этом бизнесе, шоу должно продолжаться.

Но тут запротестовали радиостанции.

– Нет, – говорили нам. – Ни в коем случае! У Иры такой голос, который сразу запоминается! Яркий, сильный, необычный тембр – мы просто не видим никого, кем бы вы могли её заменить. Мы даже не представляем, что её можно как-то заменить! Нет!

У всех был настрой, что новый REFLEX – это провальный вариант. Что какой бы талантливой, самобытной, хорошей, профессиональной ни была новая певица – она будет другой. Иной. Не такой, как Ирина. А REFLEX – это Ирина Нельсон.

Но после шести лет работы в REFLEX’е я эмоционально вымоталась. Я же была не только исполнительницей, но и совладельцем компании REFLEXMUSIC, я делила со Славой весь груз его обязанностей. Аранжировки, репетиции, менеджмент, сочинение песен… Я иногда чувствовала себя какой-то портативной звуковой колонкой. Например, в одном из декабрей у нас было пятьдесят концертов. Пятьдесят! А еще всякие съемки, поездки, перелеты, интервью и прочее. За один месяц у меня порой накапливалась пачка авиабилетов толщиной с мою ладонь. И, конечно же, еще, как у матери, у меня всегда болело сердце за то, что я не могла уделить должного внимания своему любимому Антошке, моей семье, просто посидеть всем вместе, расслабившись, поболтать.

Но без жизненных ошибок, конечно же, не обошлось. Но давайте не будем забывать, что не ошибается лишь тот, кто ничего не делает. А мы и делали и делаем очень много. Каждый день. По сей день.

Меня трясло, я не могла сосредоточиться на работе. Я делала ошибки, принимала неверные решения, вокруг меня даже начали клубиться какие-то мутные личности – словно почуяв слабину, словно поняв, что они имеют шанс прибрать меня к рукам… Мне стало казаться, что я снова, снова, снова смотрю в тот самый колодец из моего детства – и оттуда опять выглядывает «тот, кто сидит в колодце», от которого, как мне казалось, мне удалось уже избавиться…

Было ощущение, что я словно стояла на краю. Меня качало и шатало – и я понимала, что еще немного, и я упаду с этого обрыва. И даже Слава не сможет меня удержать.

Мне нужно было восстановить здоровье – и физическое, и психическое.

И я вышла из группы. И мы со Славой уехали в Дубай. Получилось, что почти на три года.

Это был период моей реабилитации. Восстановления. Отдыха. Отдыха от всего. От REFLEX’а. От музыки. От прошлой жизни. От меня самой – прошлой.

Но когда мы думали, что спокойно заменим меня новой солисткой, мы не учли одно «но». Точнее, не «не учли», а, скорее, все эти постоянные нюансы шоу-бизнеса, скажем так, по отношению к нашему детищу внедрили-таки в нас некий комплекс неполноценности. И мы уже даже к себе относились субъективно. Мы ценили себя меньше, чем нас ценили люди. Миллионы людей. И когда мы решили вывести меня из состава REFLEX’а, мы и думать себе не могли позволить, что не имеем права что-либо менять. Мы недооценивали самих себя. Мы не все рассчитали, несмотря на то, все вокруг нам говорили, что REFLEX – это прежде всего Ирина Нельсон, её образ, её манеры и голос. Давайте я так о себе тут в третьем лице пока. А то мне неудобно. Конечно, стоило бы нам объективно подумать и догадаться… Но мы все-таки решили, что нам нужна новая, молодая солистка. Ну что же, сказано – сделано.

А сейчас, возвращаясь назад в памяти, я думаю, как нам могло прийти в голову, не согласовав с руководством «Русского радио», с теми, кто, несмотря на огромную конкуренцию, все же постоянно нас поддерживал, со сцены их главного шоу, в эфире Первого канала, получая в руки статуэтку главной российской музыкальной премии «Золотой Граммофон» за песню «Танцы», объявить на всю страну о том, что я ухожу из группы! Господи, Боже мой… Какая глупость. Ведь они поддерживали, по сути, именно меня, образ и голос. То, что им нравилось в REFLEX’е. Имели право, как говорится. Фактически они ведь отдавали нам свое эфирное время. Были нашими партнерами, по сути. Я понимаю их обиду. И, спустя много лет, уже в 2019 году, во время фестиваля «Жара» в Баку я лично извинилась за этот поступок перед экс-главой «Русского радио» Сергеем Кожевниковым.