Всеволод Васнецов - Под звездным флагом Персея

В розвальнях на душистом сене по широкой заснеженной Двине возвращались мы ночью из гостей в Архангельск. Ярко светила луна, окруженная радужным кольцом. Переливавшиеся в небе нежные цвета полярного сияния меркли в свете луны. Ночь была морозной. Иван Илларионович красивым баритоном пел какие-то старинные казацкие песни. Жизнь казалась нам прекрасной. Разве забудешь такие дни своей молодости!

Но не забываются и комические происшествия. Я уже говорил, что жили мы очень скромно, но это нисколько не уменьшало нашу жизнерадостность.

Однажды все с тем же Голицыным шли мы из города в Соломбалу, к месту стоянки «Персея». Сокращая путь, мы направились вдоль причалов по крепкому зимнему льду. Стоял чудесный солнечный день, в воздухе чувствовалась весна, мы весело болтали, и настроение у нас тоже было весеннее. И вдруг мой собеседник стал на глазах уменьшаться. От неожиданности я не сразу понял, что происходит, но тут же сообразил и протянул ему руку — Володя провалился в промоину.

— Тащи меня скорее, — закричал он, — синька в кармане!

И все-таки он успел окунуться выше кармана. Я помог Володе выбраться на лед, и мы побежали к «Персею», благо до него было недалеко. Размокшая синька потекла по брюкам, серые валенки постепенно синели, а на снегу оставались синие следы. Бежать было трудно — так нас обоих разбирал смех.

Вечером Володя изобразил происшествие в карикатуре.

Я привел этот небольшой комический инцидент не потому, что сладко вспомнить молодость. Просто синька, упомянутая в нем, играет большую роль в истории исследования Арктики. Володя купил ее в городе, чтобы приготовить ярко-синюю масляную краску. На черной дымовой трубе «Персея» укрепили широкий белый пояс. На этом белом поясе надо было.., но об этом неуместно говорить походя, еще не обсохнув после вынужденного купания. Вернемся на Вологодскую улицу, дом 10, чтобы послушать продолжение моего рассказа.

Долгими зимними вечерами мы читали вслух не только Марка Твена, но и других писателей, особенно увлекались книгами Нансена, Толля, Пири, Скотта и других полярных путешественников. Но незаметно чтение заканчивалось общим разговором о прочитанном, потом начинались рассказы, воспоминания и мечтания. К весне оборудование «Персея» должны были закончить, и с приближением весны все чаще разговор вертелся вокруг будущих плаваний.

Завершалась огромная работа, институт получал в собственность корабль, специально приспособленный для исследований, и мог распоряжаться им так, как этого требовала программа научных работ. Должен признаться, что нас, молодежь, больше привлекала тогда романтика плаваний в ледовитых морях и пустынные земли северных островов, чем научные проблемы.

В один из таких вечеров Володя Голицын вдруг воскликнул:

«Вот, друзья, корабль у нас будет, экспедиции тоже будут, а под каким флагом станет плавать „Персей”? Морскому научному институту надо иметь свой флаг!»

Всех нас увлекла эта мысль, началось изобретательство. Сколько было всевозможных проектов, сколько горячих споров разгоралось, но все предложения оказывались неудачными.

Голицын и тогда отличался способностью ко всяким выдумкам, и первый понравившийся всем рисунок флага сделал именно он. Надоумило его название корабля. Вот как выглядел придуманный флаг: вдоль внутренней шкаторины полотнища узкая белая полоса, на ней синие буквы ПМНИ; поле флага ярко-синее и на нем семь главных звезд созвездия Персей.

Персей — отважный мифический герой, бесстрашно отрубивший голову ужасной и злобной Горгоне. Это символ победы добра и света над злом и тьмой. Так и корабль «Персей», не боясь опасностей, должен был исследовать океан, приподнять темную завесу незнания.

Из бумаги Голицын сделал макет флага. Он оказался красивым, получил всеобщее одобрение и был принят как экспедиционный вымпел и как эмблема на обложке печатных изданий трудов института.

Под этим звездно-синим вымпелом «Персей» ходил в далекие плавания, этот вымпел развевался на его мачте в портах Норвегии, в фиордах Шпицбергена, в Карском море, у берегов Земли Франца-Иосифа, Гренландии, Ян-Майена.

Преемником Плавморнина стал Институт морского рыбного хозяйства и океанографии. Его многочисленные исследовательские корабли плавают теперь у Ньюфаундленда и африканских берегов, в Девисовом проливе и у побережья Южной Америки под тем же флагом.

Давным-давно, в плавании «Персея» в 1924 или 1925 году, за столом кают-компании родился гимн «Персея», который пели на мотив популярной песни времен революции «Мы кузнецы отчизны новой»:

Последняя строфа этого гимна оказалась пророческой. «Персея» — этого замечательного корабля, первенца советского научно-исследовательского флота, вошедшего в историю океанографии, давно уже нет. Но на мачтах кораблей, продолжателей начатого им дела, до сих пор развевается звездно-синий вымпел, поднятый на «Персее».

Стало историей трудное и славное прошлое, и мало кто из плавающих теперь под этим вымпелом знает, что придумал его зимним вечером 1922 года Владимир Михайлович Голицын.

А синька понадобилась ему тогда, 50 лет назад, для того чтобы на белой полосе, опоясывающей черную трубу «Персея», впервые изобразить звездный вымпел.

Корабль нужно было не только построить, но и обеспечить приборами. Океанографические инструменты приходилось тогда изготовлять кустарным путем. В соломбальской кузнице заказали рамы для драг и тралов Сигсби; это были чрезвычайно простые, чисто кузнечные конструкции. Гораздо труднее обстояло дело с батометрами — не было ни одного экземпляра для образца. Стали искать чертежи. В немецком издании работ Фритьофа Нансена нашли хорошие рисунки батометра его системы с описанием. По ним заказали батометры в кустарной мастерской, которая находилась в маленьком домике на берегу Двины. Он стоял в саду под березами, среди кустов буйной черемухи. Я любил бывать в этом уютном уголке. Молоденькая дочь мастера была ко мне расположена, поэтому наблюдение за изготовлением батометров с моей стороны было самое внимательное. К тому же в этом домике меня всегда угощали чаем с молоком и замечательными архангельскими шанежками.