Всеволод Васнецов - Под звездным флагом Персея

На рассвете 26 мая ветер затих. Определившись по острову Земля Принца Карла, мы пошли на запад.

Погода благоприятствовала работам, но станции занимали гораздо больше времени, чем мы предполагали. Так, при измерении глубины до 2000 метров только спуск и подъем лота продолжался более 40 минут, на полную серию наблюдений батометрами уходило более двух часов, потому что «Персей» не был оборудован быстроходными глубоководными лебедками.

28 мая подошли к кромке сплоченного крупнобитого льда, простиравшейся в основном с юго-запада на северо-восток.

Утром 29 мая «Персей» пересек нулевой меридиан и впервые оказался в западном полушарии. Мы продолжали следовать вдоль кромки льдов, имевшей теперь восточно-западное направление, временами пересекали выдающиеся к югу языки и поясины льда, а иногда забирались в тяжелый лед (сплоченностью до 7 баллов), чтобы сделать станцию возможно ближе к 78-й параллели.

К вечеру на 78° 05' с. ш. и 2° 05' з. д. «Персей» вошел в крупнобитый, очень торосистый лед. Льдины достигали необычайной толщины и огромных размеров, сплошным частоколом громоздились 4-5-метровые торосы, подводные части льдин, выступающие в виде платформ, уходили далеко в глубину. Такие тяжелые льды «Персей» встретил впервые. Характер льдов указывал, что мы подошли к Восточно-Гренландскому течению и что это был пак, вынесенный из Полярного бассейна. Кромка льда, похожая на скалистый, занесенный снегом берег, поворачивала на юго-запад, и продвигаться дальше на запад не представлялось возможным.

Мы пробирались между двух огромных льдин, чтобы выйти в большую полынью и сделать последнюю, самую западную станцию нашего разреза. Вдруг «Персей» содрогнулся от удара и почти тотчас остановился — до середины корпуса вылез он на далеко выступающую подводную часть мощной льдины.

Дали самый полный вперед, забурлила вода от винта, судно немного подвинулось, нос перевесил и опустился, корма немного поднялась, но со льдины корабль не сошел. «Полный назад» и «полный вперед» — безрезультатно, «Персей» ни с места.

Спустили шлюпку и укрепили на огромной льдине небольшой якорь (завозник). Дали ход машине и лебедке — якорь вырвало.

Положение создавалось критическое. Если нас зажмет между такими вот льдинами, то может и раздавить. Надо поскорее слезать с этой проклятой льдины, ее подводная часть и не собирается обламываться, и кто знает, какая у нее толщина.

Подняв давление пара в котле до марки, снова завезли якорь на льдину, несколько раз обмотали тросом мощный торос, откачали излишки пресной воды, дали самый полный ход машине, и, подматывая трос лебедкой, сползли наконец с льдины в полынью. Несколько часов затратили на эту операцию, но все же вырвались из объятий предательских льдов.

В полынье мы сделали последнюю западную станцию гренландского разреза, потом выбрались на чистую воду и с попутным ветром под парусами 30 мая направились в Кольский залив. На протяжении почти 800 миль «Персею» удалось продержать паруса; вечером 3 июня он прибыл в Мурманск.

Всего за 23 дня экспедиция по счету сорок третья, прошла более 2000 морских миль, сделала 40 океанографических станций.

Это плавание, особенно в Гренландском море, интересно тем, что наблюдения производились в период гидрологической зимы.

Дойти до Гренландии, конечно, не удалось, да в мае это и невозможно, но мы пересекли Шпицбергенскую ветвь Атлантического течения вплоть до зоны стыка с холодными водами Восточно-Гренландского течения, получив представление о ее мощности и температуре.

Впервые выполненный разрез в Гренландском море вошел в историю советских океанографических исследований в Арктике, поэтому я приведу некоторые выводы, сделанные еще в плавании.

Шпицбергенская ветвь имела в это время значительно меньшую мощность, чем Нордкапская, была разделена на две струи, максимальная ее температура не превышала 3° и положительные температуры наблюдались только в верхних горизонтах до 500 метров. Ниже глубины Гренландского моря были заполнены полярными водами с отрицательной температурой.

Воды Нордкапской ветви имели температуру до 5,2°, она оставалась положительной во всей толще от поверхности до дна.

Осенью намечалось повторить разрез в Гренландском море и снова проникнуть к северному побережью Шпицбергена, чтобы проследить за продолжением Шпицбергенской ветви.

«Персей» перешел в Архангельск, где я должен был поставить его на ремонт и подготовить к осеннему походу. Закончив эти дела, я выехал в Москву, чтобы заняться обработкой экспедиционных материалов и подготовкой осенней экспедиции в пришпицбергенские воды. Я очень тщательно продумывал программу работ, учитывая получённый опыт.

Но неожиданно все изменилось…

Когда через несколько месяцев я возвратился в институт, там произошли большие изменения, а создатель института Иван Илларионович Месяцев уже не был директором.

Я снова работал в море, снова был начальником экспедиции, выполнявшей специальные задания. Плавал на гидрографическом судне «Политотделец», зимою потерпел на нем аварию на кошках у острова Колгуева, затем плавал на э/с «Николай Книпович», руководил переоборудованием исследовательского судна «Омуль» и снова терпел на нем аварию в Горле Белого моря. Позже плавал на «Витязе» в Тихом океане, был заказчиком и наблюдающим за постройкой большого исследовательского судна «Михаил Ломоносов» в ГДР.

Но никогда больше не видел я моего «Персея».

Давно ушедшие годы, связанные с «Персеем», годы самоотверженного труда и опасностей, сохранились в памяти как самое деятельное, самое радостное время моей жизни.

Я только гидролог и моряк и не обладаю мастерством писателя. Быть может, повествование мое показалось читателю малоинтересным, однообразным или слишком специфичным. Приступая к работе над воспоминаниями, я отдавал себе в этом отчет и предусматривал возможность такой оценки, но все же взялся за перо. Взялся потому, что в литературе почти ничего нет о том отдаленном периоде, когда возникла и получила развитие в нашей стране наука о море.

Я не знаю, почему не пользуется признанием прекрасное русское слово «мореведение», — мне оно нравится и я его применяю.

Молодое поколение мореведов, да и среднее тоже, зачастую не имеет представления о том, что такое Плавморнин, когда и как он возник, что такое «Персей», кому обязано своим возникновением советское мореведение и какие трудности в те далекие годы испытывали его создатели.

Нельзя быть Иваном, не помнящим своего родства. Нельзя быть мореведом, не знающим, что такое Плавморнин, «Персей» и кто такой Иван Илларионович Месяцев.