Константин Булгаков - Братья Булгаковы. Том 2. Письма 1821–1826 гг.

Афросимов задал славный пир, все было, даже песенники, насилу отделался; иные сели играть в квиндичи, другие в вист, а я отбоярился и уехал. Завтра думаем мы ехать с Волковым к Вяземскому в Остафьево; не знаю, состоится ли это: зависит от Волкова, который меня везет на своих животах; к вечеру будем опять назад. Нового у нас нет ничего совершенно. Кстати: я отыскал батюшкину собственноручную записку об нашем рождении. Вот что написано: «Александр родился в Пере 1781-го ноября 15-го в 3/ 4первого часа пополуночи. Константин – 1782-го декабря с 30-го на 31-е, в час пополуночи». Забавно то, что я ни того, ни другого хорошенько не знал, и о тебе был всегда спор, так вот и разрешение. Стало быть, тебя с ревельонами [37] Reveillon – встреча Нового года. праздновать.

Александр. Москва, 7 мая 1821 года

Победа Али-паши подтверждается письмом, полученным Метаксою сейчас из Херсона от какого-то моряка. Он дает все подробности. Сражение было у города Верна 17 февраля, турки потеряли 2000 убитыми и 1500 пленными, и множество оружия. Их совершенно рассеяли. Али-паша должен иметь к 1 апреля 40 000 войска одной пехоты. Еще достоверно то (сказывал Метакса, слышавший от приезжего из Николаева), что Грейг отправил к Царыраду бриг, в коем все матросы отборные, и большая часть из них не что иное, как переодетые морские офицеры. Полагают, что бригу велено увезти из Царьграда Строганова со всею миссиею.

Константин. С.-Петербург, 7 мая 1821 года

Письмо к Пашкову было немедленно доставлено, хотя, кажется, не нужно уже было торопиться, ибо мертвым никогда, да и живым не всегда рецепты пособляют. Если

Пашковы пекутся о здравии той Пашковой, которая умерла, то она и без того уже от всех недугов избавилась вечным покоем; но я комиссию твою исполнил аккуратно, точно как покойный князь Прозоровский, который писавши письмо к покойному же обер-камергеру Голицыну из Молдавии, в то самое время узнал о его смерти, но письмо дописал и отправил для аккуратности; только корреспондент его, обер-камергер, не следовал его аккуратности и после смерти уже не хотел прочесть письма.

Александр. Москва, 9 мая 1821 года

Жаль очень бедных Трапандосов; война эта берет кровавый оборот, и можно предвидеть, что, по согласию всех дворов вооружаться против всякого рода неповиновения, грекам не позволят быть спартанцами. Все это делается не вовремя. Мы вели с турками войну пять лет; ежели бы греки сделали тогда половину тех усилий и пожертвований, которые делают теперь, туркам было бы плохо, а теперь все это ни к чему не ведет.

Александр. Москва, 12 мая 1821 года

Обедал я у Волкова, любезный брат, нашел там страшную тревогу и бедную Софью Александровну в большом смущении. С третьего этажа так называемых кавалерских корпусов, в одном из коих, на грехи свои, жил Закревский, упал ребенок пятилетний, сын или дочь какого-то придворного фурьера, и, как можно себе представить, убит до смерти. Родители в отчаянии, но вся их вина. Как оставить ребенка одного или не сделать решеток на окнах? Один из людей видел готовящуюся беду, кричал: «Возьмите ребенка, возьмите!» Никого не было, на беду, и ребенок, играя какой-то тряпочкою, упал. Ужасно! Но это ничего в сравнении с ужасною историей, случившейся около Тулы и которую описывает Волкову подробно плац-адъютант Ефремов, поехавший в Тулу. На досуге я тебе расскажу, как можно короче. Радклифша сама выдумать бы не могла ничего страшнейшего.

Помощник тульского форштмейстера, имея препоручение объехать, размежевать или продать какой-то казенный лес, переехал туда, построил себе избушку из двух комнат среди леса, где проходила дорога, и жил там с женою, двумя детьми и двумя солдатами, из коих один бурлак и пьяница, а другой, по имени Семен, им облагодетельствованный, давно у него жил и пользовался его доверенностью. Одним утром этот помощник идет с ружьем стрелять дичь, берет с собой негодяя, а верного Семена оставляет с женою, обещаясь скоро воротиться. Уходит. Семен является к барыне. Долго спорили; наконец он ей объявляет, что она может откупиться одними деньгами, а не то он грозил ее изнасиловать, и показал спрятанный за пазухою нож. Барыня испугалась, согласилась отдать деньги и прибавила: «Иду за ними в ту комнату». Между тем, войдя туда, заперлась ключом, и ну кричать во все горло, прося помощи. Семен долго ее уговаривал отворить и молчать, но, видя, что все не помогает, стал грозить, что убьет бывшего с ним старшего сына барыни. Эта, думая, что это только угроза, продолжала кричать. Злодей сдержал слово и зарезал сына.

Немного погодя мать слышит вопли дочери, которая упрашивала мать отворить, говоря, что Семен убил братца, хочет и ее убить. Мать, в беспамятстве, все кричала. Злодей к первой жертве присоединил и другую и стал выламывать дверь. На ту пору скачет мимо офицер; слыша крик в лесу, он остановился и послал своего денщика посмотреть, что происходит в избушке. Денщик старался обезоружить Семена, получил две раны ножом, но был очень силен, боролся еще с ним; офицер, не видя возвращения своего денщика, сам соскочил с телеги и побежал в избушку. Узнав от раненого своего денщика, что произошло, он так был взбешен на Семена, выломавшего уже почти дверь к барыне, что, выхватя турецкую свою саблю, раздробил ему череп.

В самую эту минуту возвращается с охоты муж. Видя двух убитых своих детей, плавающего в крови верного Семена, раненого денщика и офицера с окровавленною в руках саблею, он хладнокровно берет заряженное свое ружье, кричит: «Умри, изверг!» – и простреливает сердце несчастного офицера, избавителя своего.

Узнав свое несчастие, он впал в безумие, равно как и жена его. Она в бешенстве ужасном, а он не ест, не пьет, не спит и в величайшем отчаянии, видя всё тень несчастного офицера. Их, говорят, везут сюда, чтобы стараться вылечить, если возможно. Какое ужасное происшествие и сколько невинно погибших! То-то твои барыни расплачутся и напугаются.

Спасибо за приятное уведомление о скором прибытии государя. Это всех очень обрадует. Только одному государю после толиких трудов придется и дома много работать: то-то, я думаю, накопилось дел! Я надеюсь и уверен, что в твоей дирекции все будет очень исправно, а до Литовской нам какое дело! Вот ежели поедет государь в Малороссию, то тут уж другое дело.

Князь Дмитрий Владимирович приехал в город вчера. Он будет, я думаю, очень сожалеть, что не дождался государя. Сегодня у Василия Львовича прощальный вечер для Вяземского. Сейчас одеваюсь и туда еду, он уже два раза за мною присылал.

Константин. С.-Петербург, 13 мая 1821 года

Ну, сударь, с Голдбеком надеюсь конференции в три дня кончить и к приезду государя совершенно изготовить конвенцию. Кажется, в ней соблюдено к пользе России все, что только возможно; но за что, авось скажут спасибо, это за ускорение хода иностранной почты; сия (но это еще должно между нами остаться) будет сюда приходить тремя днями раньше теперешнего, также и обратно чрез Пруссию выиграет то же пространство времени, так что из Гамбурга, Парижа, Лондона и проч. ответы будет купечество получать шестью и даже семью днями ранее, нежели теперь. Для нашей коммерции эта мера будет самая благодетельная, и сколько, ты думаешь, прибавится платы за каждое письмо? Полтора гроша прусских, то есть 9 копеек, а как 15, так и за глаза довольно.