Константин Булгаков - Братья Булгаковы. Том 2. Письма 1821–1826 гг.

Вчера был я у обедни у князя. Это последняя, ибо он начнет свою кочующую летнюю жизнь в конце сей недели и будет переезжать из Царского Села на Каменный остров, а с острова в Царское Село [59] То есть по месту жительства государя, к которому князь Александр Николаевич Голицын тогда продолжал еще быть близок, оставаясь министром народного просвещения, обер-прокурором Св. Синода и начальником почтового ведомства. . Мы же его будем видеть в департаментском доме на перепутье.

И у нас настоящее лето. Вчера было в саду гулянье, в котором обыкновенно купцы невест выбирают. Много было и тех, и других; а удачные ли были выборы, не знаю. Кривцов к вам поехал. Спроси его, как он у заставы просидел часа с два. Мне Тургенев рассказывал какую-то историю о корове, у которой оторваны рога, но с обыкновенными своими дистракциями, так что я ничего не понял. Тургенев что-то часто ездит в Царское Село. Шатилов мне сказывал, что гвардейская кавалерия возвращается уже теперь, а пехота – после смотра.

Третьего дня был я на час во французском театре. Куда дурно! Говорят, что будет в оном перемена, что Дюран завозит новую труппу партикулярную и что настоящая совсем существовать не будет. Им дозволили играть на Малом театре, дадутся костюмы, оркестр и освещение; за то они обязываются играть во дворце всякий раз, что сие потребуется от них. Авось, тогда лучше будет.

Александр. Москва, 25 мая 1822 года

Я Бюллера видел, кажется, во дворце у заутрени, в сенаторском кафтане с белою Мануцевою лентою – великан. Ему надобен был Дунай: в другой реке не утопился бы. Сожалею о нем, хотя вовсе его не знал. Здесь сказали, что Паулуччи убит, а выходит, что их помирили, это лучше; зато в Саратове убит на дуэли молодой Анненков, тот, что убил Ланского год тому назад. Он послан был за ремонтом, дрался там с каким-то князем Оболенским и был убит наповал.

Итак, Грессер точно умер. Мне как больно было видеть бедную его жену в театре итальянском, тогда как за плечами ее вилась такая беда. Она хохотала, не зная оное несчастие. Князь Дмитрий Владимирович, говоря о сем со мною, находил, что это очень глупо со стороны ее родных – допускать ее ездить в театр; да и подлинно могла бы она как-нибудь в коридоре или на лестнице узнать из громкого разговора двух ее знающих, что Грессер умер, как не представляющую интереса новость.

Просьба к тебе от Луниной и Риччи. Старуха хочет зятю своему предоставить седьмую часть, следующую ей после Петра Михайловича, покойного; но он, яко иностранец, не может владеть деревнями в России, и для получения сего права желает вступить в подданство. Сказывают, что такая натурализация должна производиться через Министерство иностранных дел; они не захотели беспокоить графа Нессельроде, но просят тебя точно узнать через кого-нибудь, кого сочтешь нужным, что надобно предпринимать в сих случаях. Легкое ли это дело или надобно будет исполнять много формальностей? Не забудь дать мне ответ на сей счет, чтобы им сообщить. Это, верно, знать должны Поленов, Юдин или приятель наш Деболи.

Шереметев, сын Катерины Сергеевны Ивашкиной, бывший адъютант графа П.А.Толстого и им прогнанный от себя, женился без позволения матери на какой-то девушке, которая могла бы быть его матерью. Княжна Волконская [это мать графа Л.Н.Толстого], дочь покойного Ник. Сергеевича с большими бровями, старая девушка, дурная собою и которая, не надеясь на сладость замужества, роздала часть своего имения жившей у нее англичанке, теперь сожалеет о своей щедрости, будучи помолвлена за графа Толстого, сына Ильи Андреевича, брата графа Федора Андреевича.

Мой глухой произвел мне аргумент, весьма меня позабавивший. «Что ты так задумчив, Евсей? Верно, жалеешь о покойной твоей жене?» – (Вздохнув тяжко.) «Ох, ваше превосходительство, топиться приходится». – «Почему же?» – «Как почему? После жены остался гардероб, вещи, платья, сот на шесть; скажу вам, как отцу духовному, продать за бесценок жаль, я положил тут все свои деньжонки. Чтобы даром не пропало, ох! – нечего делать, придется приискать вторичную жену : хоть поносит платья покойницы. Только жду вашего позволения». Забавно то, что мы с женой хохотали, а он плакал горючими слезами.

Константин. С.-Петербург, 26 мая 1822 года

Браво, вот и новая иностранная почта получена, то есть третья, в первый еще раз. С последнею уже Нессельроде имел в 17 дней письмо из Парижа. Кажется, идет порядочно. Дай Бог, чтобы всегда так было, а я, конечно, не буду трудов жалеть. Сейчас приезжал ко мне прощаться Перовский [Лев Алексеевич, при Николае Павловиче – министр внутренних дел], что женат на вдове Уваровой (он едет через Москву в чужие края), а вчера был у меня граф Сергей Петрович Румянцев с благодарностью за какие-то одолжения. Он мне рассказывал, что брюхатая женщина шла через площадь, где монумент его отца; вдруг ее схватило, и она родила сына на ступенях обелиска. Румянцев сам ездил в Воспитательный дом отыскать ребенка и берет его на свое воспитание. Может быть, и выйдет из него герой, и тогда это происшествие будет примечательно.

Константин. С.-Петербург, 27 мая 1822 года

Ну уж вчерашняя почта славно пришла! Привезла письма из Гамбурга в 10 или десятый день, а из Франкфурта в 13. Все удивляются, и, кажется, все довольны. Меня это истинно веселит и утешает. Купечество особливо радо. Для него разница превеликая и превыгодная. Вчера был у меня один из первейших с чрезвычайными похвалами.

От Воронцова получил письмо из Порхова; едут хорошо, экипажи не ломаются. Кокошкин здоров, все спит. Воронцов тебе кланяется. Дня через два могут быть в Вене, а Татищев, верно, гораздо ранее еще приедет. Нового ничего не слыхать.

Я полагал Ришелье гораздо старее; ему только 53 года было. О нем все честные люди жалеют во Франции. Вот и род его прекратился. Я думаю, немало способствовал к его кончине Донадье, который нигде ему покоя не давал.

Князь Александр Лобанов 1-го числа уезжает на год в чужие края. Его очень перевернуло. Если не будет вести жизнь самую порядочную и выдержанную, то вдруг может случиться беда.

Александр. Москва, 29 мая 1822 года

Новости наши неважны. Город пуст. На днях выкинула Протасьева, урожденная Шереметева, от испугу. Мать сказала, что проклянет брата ее, женившегося без позволения на Бибиковой, ежели он жену привезет к ней; сестру это тронуло, и она выкинула. Куда много теперь молодежь своевольничает? Только и слышно, что про шалости.

Анненков не умер. Мать получила известие, что он ранен выше колена, что ногу отняли, но надеются, что останется жив. Она послала туда доктора и сама едет к нему, получив первое уведомление. Говорят, что это другой брат, а не тот, что убил Ланского. С Вяземскою все делаются чудеса. Намедни ей при мне вставили фальшивый зуб. За обедом стала она есть, сломила зуб и… проглотила его. Это других последствий не имело, но я думал, что она не вставит зуб на место… Стану ее дразнить; верно, не утерпит, покается или дурно станет отпираться. Экие чудеса!