Давид Тышлер - Фехтовальные сюжеты

В общем, в 1954 году, когда всего-то фехтовального стажа у нее было около трех лет, Эмма Ефимова вошла в сборную СССР! Правда, внутри страны ей никак не удавалось занять призовое место, но зато уж за рубежом… Все с иностранками мучаются, а она обязательно две-три победы команде принесет. И тем не менее до того первенства мира 1956 года в Лондоне, где наши рапиристки впервые стали чемпионками, а Эмма в решающих встречах одержала по три победы, считалось, что ее пребывание в сборной — ошибка и курьез.

И все-таки «курьезом» она не была. Просто эта фехтовальщица была «сделана» за очень короткий срок и на «ограниченном материале». С успехом используя свои «трюки», она при этом сохраняла человеческую индивидуальность — манеры этакого ершистого паренька. Постоянно присутствуя на сборах, Эмма брала длительные уроки у своего тренера, который шлифовал ей технику владения оружием, а технику передвижений приспосабливал к ее конституциональным особенностям. Например, она делала много флешей, то есть атаковала прыжком, переходящим в бег, а делать это часто под силу лишь мужчинам. Эмму многие боялись еще и потому, что она могла рискнуть в самый неожиданный момент. И хотя ее подготавливающие движения по-прежнему казались малотехничными, это уже никого обмануть не могло, тем более что, когда она колола, рапира в ее руке двигалась безупречно.

Есть такие ситуации, когда имеет смысл делать ложные атаки совсем как настоящие, но… на тридцать сантиметров короче. Противник не должен догадываться, что это подготовка. Он возьмет защиту, нанесет ответный удар — и не достанет. «Ну что поделаешь — не получилось. При случае попробуем снова», — подумает он. Но тебе уже ясно, куда будет атака или какую именно противник берет защиту, насколько он готов, насколько бдителен, как он чередует защиты с контратаками. Следующую попытку надо начинать медленно, словно нехотя, а когда станет видно начало движения противника, атака превращается в действительную и завершается уколом или ударом.

Многие из венгров, особенно Илона Элек и Пал Ковач, подчеркнуто небрежно исполняли все, что относилось к подготавливающим действиям, чтобы обмануть противника, сбить с толку, запугать, пригласить его: коли меня, я открыт. Эта нетехничность была у них умышленной. Зато, когда нужно защищаться и атаковать, их оружие летело стремительно и по кратчайшему пути.

Боевая манера Эммы Ефимовой сложилась на основе использования стержневого приема. Для этой цели послужил «крючок», сделавший ее неудобным противником. Затем Виталий Андреевич сознательно обучал ее делать подготовки небрежно, а попытки колоть — в настоящей, хорошей технике, чтобы маскировать уровень мастерства и истинные тактические намерения.

Надо сказать, что старшему поколению тренеров такие перестройки в методике дались с трудом. Не все уловили, что здесь заложено рациональное зерно. Пример Ефимовой убедил многих, особенно после победы женщин на чемпионате мира в Лондоне. Ну а дальше ее выступления — это второе место на чемпионате мира 1958 года и первое на чемпионате мира в Будапеште в 1959 году. Она не очень долго фехтовала. Но ее спортивный путь — это пример того, как быстро и точно, одним из первых, Виталий Андреевич Аркадьев уловил важнейшие тенденции развития мирового фехтования, сумел разработать и апробировать новые методы и, самое главное, создать в процессе эксперимента интересную фехтовальщицу.

Аркадьев — разносторонне — образованный человек. Интересы в спорте никогда не ограничивал. Ему всегда помогало хорошее знание многих спортивных дисциплин, особенно спортивных игр. Он слыл этаким чудаком, новшества, которые он предлагал, казались многим неприемлемыми. Нельзя сказать, что Аркадьев был во всем совершенно прав. Но он угадывал главное — требовалась ревизия, пересмотр техники, тактики и методики фехтования с учетом развития спорта. Он считал, что классические каноны техники владения оружием, передвижений, боевой стойки устаревают. Нужны более совершенная техника, тактика, свободное координирование боевых движений. Его роль как новатора бесспорна. Наиболее точно он предвидел необходимость перемен в технологии подготовки спортсменов. И в этом ему помогло стремление определить, что собой представляет высшее мастерство, а не приверженность основам школы.

На Олимпиаде в Хельсинки наши фехтовальщики не завоевали ни одного очка, но эта неудача не выбила их из седла. Наоборот, она послужила ускорением в стремлении к высотам мирового спорта. Сборная СССР принимала венгерскую команду вновь в 1953 году, выезжала для ответных матчей в Будапешт и Варшаву в 1954 году… Близилась Олимпиада в Мельбурне, и право поехать туда и выступать нужно было еще завоевать.

1955 год. II Дружеские игры в Варшаве. Не мировое первенство, корифеи фехтования — французы, итальянцы, венгры — не участвовали. Но то, что при одиннадцати командах М. Мидлер и Н. Шитикова завоевали золотые медали, Л. Кузнецов и В. Растворова — бронзовые, было большим успехом.

Было решено послать сильнейшую часть сборной команды СССР — саблистов и рапиристок — на мировое первенство в Рим для окончательной проверки ее готовности к будущей Олимпиаде.

Первый матч во Дворце конгрессов Римской выставки у саблистов СССР с командой Кубы. Мы ничего не знали о фехтовальщиках этой страны. Известно было, правда, что в начале XX столетия кубинец Фонст был олимпийским чемпионом, чемпионом мира. Отсюда можно было сделать только один вывод: на Кубе есть фехтовальная культура, а значит, не исключено, что там могут быть сильные бойцы. Но как обстоит дело сейчас, мы могли только догадываться. Спросили у венгров, но ничего определенного о кубинских фехтовальщиках не услышали. Из их ответов получалось так: кубинцы не сильнейшие, но… надо драться!

Если так, будем готовиться к боям. Противники оказались все как один баскетбольного роста и производили внушительное впечатление. На соревнования мы вышли с таким настроением, как в сражение шли. И… выиграли матч со счетом 14:2!

Возвращались после матча, конечно, довольные, но и обескураженные. Что же мы наделали? Столько сил отдали, а впереди встречи с командами Франции и Западной Германии — куда более сильными противниками! Драться, конечно, надо со всеми серьезно, но расходовать силы — предельно экономно.

Все было непривычно для нас в Риме: и внешний облик улиц города, и люди, одетые не так, как наши, и их звучная, экспансивная речь. Может быть, от некоторой неуверенности мы искренне радовались, если случалось встретить что-нибудь знакомое.

На улице Виа дель Корсо, очень похожей на московский Столешников переулок, нас затолкали, сбили в плотную кучу шумливые итальянцы. Мы просто гуляли, решили пройти к Колизею — он был где-то недалеко, но как узнать дорогу? По-итальянски никто из нас не говорил. Пробовали спрашивать по-немецки — в ответ только: «Но, синьор, но!»