Михаил Сарин - Так говорил Егор Гайдар

Крупных крестьянских восстаний, которые возможны в аграрных деспотиях, когда властитель с армией далеко, а рядом только его гражданская администрация, не случалось. Тем более права на ношение оружия в большинстве стран зависимые от феодала крестьяне к тому времени уже лишились. Зато феодалы – рыцари стали вооружены гораздо серьезнее. В VIII веке на смену ополчению приходит тяжеловооруженная рыцарская конница. «Своего» рыцаря надо было снарядить, как следует, чтобы деревню не ограбил «чужой» рыцарь… Это придает убедительность традициям добровольной дани. Другую дань, сначала добровольно, а с 585 г. в обязательном порядке, крестьяне платили христианской церкви. Дань эта составляла «десятину». Таким образом, королю не доставалось почти ничего, и это являлось еще одной причиной слабости королевской власти.

Но роль христианской церкви сказалась не только в уменьшении доходов королей. Подвергавшаяся гонениям в Риме в I–III веках, она в IV веке стала разрешённой, а затем и официальной церковью Римской империи. При этом она сохраняла независимость от светской власти, зато структуру администрации империи полностью повторила. В муниципиях были приходы, в провинциях епископы, а возглавлял церковь Папа Римский. И, когда светская власть оказалась в руках германцев, церковь осталась не тронутой. И именно там сохранилась латынь, римские представления о правах граждан, понятие частной собственности. Последнее было для церкви особенно важным, так как позволяло прихожанам завещать церкви свое имущество и землю. Например, во Франции к концу VII века церкви принадлежала треть продуктивных сельскохозяйственных земель. Существование такой мощной организации рядом с королевской властью тоже эту власть ослабляло. Ну и, наконец, важным фактором в Западной Европе было наличие городов. Децентрализация насилия, как внешнего, так и внутреннего, позволила городам отстоять свою независимость, не попасть под власть ни кочевников, ни феодалов, ни королей.

Такой город, как Венеция, пользовался огромным влиянием. Ее знать всегда рассматривала Венецию, как наследницу Рима, его прав и свобод полиса. На основе самоуправления живут и другие итальянские города, тем более все они существовали еще в начале тысячелетия. В городах процветают торговля, ремесла, наемный труд. Туда может убежать крестьянин от феодала. В таком пестром переплетении королей, феодалов с крестьянами, церкви и городов Западная Европа подходит к концу первого тысячелетия, счастливо избежав участи «восточных» аграрных деспотий. Французский король, при всем блеске своего двора, не может сравниться по власти над подданными с турецким султаном.

На рубеже первого и второго тысячелетий в Западной Европе наступает период стабилизации. Кочевники венгры становятся оседлыми. Викинги из морских разбойников превращаются в купцов, так как напасть на укрепленный замок с тяжеловооруженными рыцарями уже сложнее, чем привезти на продажу товар. Население, достигшее минимума примерно в 600 году, начинает расти. Внедряются новшества – троеполье в земледелии, водяные и ветряные мельницы. Душевой ВВП постепенно увеличивается и возвращается к уровню расцвета античности. Но, если тогда это были «передовые рубежи», то за прошедшую тысячу лет Восток продолжал развиваться.

Теперь, в начале второго тысячелетия, передовыми странами являются Арабский халифат и Китай, который опережает Европу в два раза по душевому ВВП и в три раза по уровню урбанизации. А по распространению грамотности, так и вовсе в 5 – 7 раз. Как же получилось, что за следующую тысячу лет Европа совершила такой рывок и стала лидером всего цивилизованного мира? Подъем Европы можно объяснить уникальным сочетанием своеобразного античного наследия и длительного аномального развития, нарушившего логику организации аграрных цивилизаций. [9] – ДВ стр.237 В чем же эта аномальность? Коротко можно сказать – в разнообразии, в возможности выбора, в наличии нескольких вариантов. А еще короче – в большей степени свободы. Так оказалось возможным вместо «династического цикла» запустить цепочку «свобода, инновации, развитие, большая свобода …». И последующие века показали – да, свобода лучше несвободы. Конечно, свобода в те времена заключалась в возможности владеть собственностью и пользоваться ей для ее же приумножения, чтобы власть эту собственность не могла произвольно отнять.

Основными носителями власти были короли европейских государств. Хотя их власть была слабее власти восточных деспотов, но желание ее увеличить присутствовало всегда. Династические войны, усмирение непокорных баронов, формирование и разрушение различных союзов, подавление крестьянских восстаний – все это было. Но это не приводило как на Востоке, к полному подчинению государству ради выживания нации. [10] – Там же стр.197 Иногда, даже наоборот. В островной Великобритании, где главной угрозой в начале тысячелетия были набеги норманнов и крупные войны были не повседневной реальностью, а набором эпизодов, для увеличения расходов на армию королям приходилось договариваться с феодалами, что еще больше увеличивало их независимость от короля. Борьба королей с церковью (которая с начала II тысячелетия в Европе уже была Римско-католической) тоже велась «мирными средствами». То ли Римский папа коронует королей, то ли короли назначают епископов, эти вопросы решались без военных столкновений. Серьезным вызовом власти королей были самоуправляющиеся города. Управлялись они, в основном, торговым сословием, а большинство населения составляли ремесленники.

Широко был распространен наемный труд, заключались договоры, выполнение взаимных обязательств и считалось добродетелью и подтверждалось писаными законами. Сельским хозяйством (в отличие от жителей античного полиса), горожане не занимались, зато широко была распространена грамотность. Если античный полис с крестьянским ополчением всегда испытывал соблазн завоевать соседей, то средневековый город выставить сильную армию не мог, отсюда их «оборонительная военная доктрина», как сказали бы сейчас. Но подчинить такой город своей власти король тоже не мог. Приходилось договариваться и с городами, то есть с их представительными собраниями. Для того чтобы город предоставил королю финансы или выставил отряд для войны, такое собрание должно было принять соответствующее решение. Постепенно античный принцип «Свободный человек не платит налогов», господствовавший до этого в средневековой Европе, видоизменился и стал звучать так: «Свободный человек не платит налогов, в установлении которых его представители не принимали участия». Так складывалась «демократия налогоплательщиков».