Коллектив авторов - Собибор. Взгляд по обе стороны колючей проволоки

— Что ты предлагаешь?

— Нужно что-нибудь говорить, всем, по очереди. О себе, анекдоты, разные истории, кто что захочет и тогда у всех развеются тяжелые мысли. Когда нас поведут на смерть, мы не будем такими мрачными, испуганными. Ведь это будет просто здорово! Не падать духом, Борис. Все равно не поможет. А им, паразитам, мы своим видом испортим настроение.

— Ребята, что приуныли? — крикнул Борис присев, опершись о стену. — Не в такие переплеты попадали. Давайте рассказывать, кто о чем хочет. Убьем время. А если кто и брехать будет, так все равно лица не видать, темно.

— Да ну тебя, — раздался мрачный голос из темноты. — И так тошно. А ты со своими разговорами. Сейчас могут открыть дверь и всех на расстрел.

— А ты не думай об этом, — горячо возражаю в темноту. Вот я, например, тонул, горел, с третьего этажа в лестничной клетке летел, и всегда выходил сухим. А вдруг и ты такой.

Расшевелились ребята, пошли рассказы, анекдоты, сказки…

Нас почти не кормили, раз в день приносили остатки баланды. Друг друга мы не видели, так как свет в подвал не поступал. Мы лежали на сырой земле и только по голосам узнавали, кто где лежит, и движущие тени нам показывали, что здесь прошел человек. Мы не знали счет дням. По баланде мы определяли, что еще одни сутки прошли, и по кричащему репродуктору, что это день, а не ночь. Прошло несколько дней. Обо всем было пересказано. Мы с Борисом боялись, что наступит день, когда не о чем будет рассказывать. Это страшно.

На девятые сутки мы услышали шаги по лестнице. Конечно, это не баланду принесли, слишком рано — еще пластинки не крутили. Неужели все. Быть может, и к лучшему. Борьба при таком состоянии бессмысленна. Истощенные, голодные. Быть может, фашисты специально перед расстрелом держали нас несколько дней в этом подвале, для того, чтобы человек, выйдя на свет, сразу потерял ориентацию, потерял человеческий облик и ко всему был пассивным.

Дверь медленно открывается, перед нами старый «знакомый» полицай, обещающий нам «адовое счастье».

— Быстро, быстро, — закричал полицай весь напрягаясь от крика.

Люди не спеша стали подыматься со своих мест. Им некуда было спешить. Некоторые просто не смогли встать.

— Быстрей, свиньи проклятые, — опять заорал полицай.

Борис Цибульский подошел к товарищу, который не смог подняться, помог ему встать и, незаметно подталкивая, двинулся к дверям.

Словно стопудовые гири были прикованы к ногам, не давая возможности подняться по лестнице.

Сверху был слышен крик на немецком языке.

— Шнель, шнель, ферфлюхте швайне [309] «Быстрее, быстрее, проклятые свиньи» (нем.) . Полицай снова кричит, потом зашипел.

— Вам повезло. Сейчас вы в ад не попадете. Еще поработаете на благо Великой Германии. Быстрее, гады, вы задерживаете меня, — и в ход пошла плетка.

Поднявшись наверх, прислоняюсь с закрытыми глазами к стене. Не было сил после темного подвала открыть глаза и смотреть на солнечный день.

Открываю глаза от резкой боли в голове, на которую опустилась плеть полицая.

— Что, замечтался?.. Шнель…

Борис схватил меня за руку и потащил за собой.

В десяти метрах впереди видим улыбающегося эсэсовца, разговаривающего с немецким офицером. Немного поодаль — грузовую машину, возле которой стоят вооруженные власовцы.

— Значит, не расстрел, — шепчу Борису. — Ты слышал, что полицай говорил. Наверно, в рабочий лагерь. Коли поедем машиной, быть может, в пути сумеем напасть на охрану и выскочить при возможности.

— Нет, Саша, нельзя. Мы слишком слабы — и десяти метров не пробежим.

Власовцы [310] «Власовцы» — устоявшееся в СССР название различных вооруженных формирований коллаборационистов. В 1942 г. непосредственно части Русской освободительной армии генерала А.А. Власова еще не были созданы. винтовками нас подталкивают к грузовику. Взбираемся в кузов и садимся на пол у заднего борта. Власовцы садятся на скамейку спиной к кабине.

Из «лесного лагеря» несколько километров едем по шоссе, затем выезжаем на окраину Минска, постепенно приближаясь к центру города. Сердце сжимается при виде города в руинах. Прилепившиеся у разбитых стен небольшие грядки картофеля и лука, отгороженные железным хламом. Над городом плыли черные тучи. Они давили своей тяжестью людей, не успевших эвакуироваться из города, и которые бродили среди коробок выжженных зданий.

Особенно тяжело было видеть детей. Словно маленькие старички сосредоточенно они рылись в развалинах в поисках съестного.

Только в машине могу присмотреться к Борису — простой, грубоватый парень. Высокий, крупные черты лица. Из его рассказа в подвале я узнал, что Борис работал возчиком, мясником, затем шахтером. Но в его грубости было много теплоты, ведь он помогал ослабевшим товарищам выйти из подвала, он поддерживал их. Быть может, он умышленно все это делал грубовато, для того, чтобы товарищ не подумал, что Борис из жалости им помогает.

Машина свернула на улицу, которая называлась Широкая, и подъехала к воротам, над которыми висела вывеска с надписью «Арбейтс лагерь» [311] «Рабочий лагерь». .

Нам повезло. Мы действительно попали в Минский рабочий лагерь на Широкой улице, где находилось около 800 заключенных [312] В концентрационном лагере на ул. Широкой содержались как военнопленные, так и евреи из Минского гетто, преимущественно рабочих профессий. . Среди них — высококвалифицированных мастеровых — портных, сапожников, столяров, плотников — доставленных сюда из Минского гетто. Была здесь и большая группа (около 300 человек) белорусов, русских и украинцев, которых немцы считали «неблагонадежными». В последнее время сюда доставили несколько человек военнопленных.

Минский лагерь на Широкой

Машина въехала во двор лагеря и остановилась возле первого домика, стоящего возле ворот.

Лагерь представлял из себя большой двор. До войны здесь были кавалерийские конюшни.

Комендантом лагеря был эсэсовец Лёкке, помощником — эсэсовец Вакс и Городецкий [313] Скорее, всего А.А. Печерский ошибается относительно происхождения Городецкого. Среди белых эмигрантов нам не удалось найти персонажа, отвечающего данным характеристикам. Однако в открытых источниках, со ссылкой на докладную записку в ЦК КП(б)Б заместителя начальника отдела Белорусского штаба партизанского движения И.С. Кравченко от 27 января 1943 г., говорится следующее: «Представителем немецкого командования в гетто назначен некто Городецкий. Ему 25 лет, отец — русский, мать — немка. До войны жил в Ленинграде, занимался шпионажем в пользу немцев. Ему предоставлены неограниченные права. Одно появление этого человека в гетто вызывает трепет у его обитателей»: Чтобы знали и помнили // Вечерник Минск. 2012. 29 нояб. http://archive.li/dWJZ. Кроме того, Б. Эпштейн, автор монографии о Минском гетто, называет Городецкого главой лагеря для военнопленных. Epstein B. The Minsk Ghetto 1941–1943: Jewish Resistance and Soviet Internationalism. Berkeley, Los Angeles, 2008. P. 204. — из белогвардейцев, который был одним из активных участников первого массового уничтожения людей в Минске 7 ноября 1941 года [314] Первая большая акция уничтожения (погром) в Минском гетто. Число жертв по разным оценкам составило от 6600 до 12000 человек. .