Коллектив авторов - Собибор. Взгляд по обе стороны колючей проволоки

— Нас из этого временного лагеря возле Днепра где-то в начале августа увезли, погрузили в вагоны и отправили в Минск.

— Всех?

— Всех подряд. Мы были в семи километрах от Минска, это был бывший военный городок, там стояла кавалерийская дивизия до войны. И там сделали лагерь для военнопленных.

— Там же?

— Там сделали лагерь военнопленных, на территории этого военного городка. И вот тут выстроили всех, вышел переводчик и говорит: «Русские — налево, украинцы — направо, а жиды — вот сюда. Кто из жидов не выйдет, будет расстрелян на месте». Я был ранен, немножко заикался и думал, выйти или не выйти. Вижу — кое-кто стал выходить. Я по внешнему виду не был похож на еврея, но все евреи были похожи на меня. И разговор был немножко картавый, так что мне невозможно было спрятаться. Я решил, что будет со всеми евреями, то и со мной. И я вышел. Собралось нас человек 230.

— Евреев?

— Да, евреев.

— А политруки и комиссары тоже вышли?

— Пока о них не было разговору, пока они отделили евреев. Когда мы все вышли, двести тридцать, они нас заперли, поместили в овощехранилище, это был подвал, где хранили до войны овощи. На второй день нашего пребывания в подвале пришёл немец в пенсне, культурный, и стал говорить с нашими пожилыми пленными. Они были западники, которые попали в армию из резерва, когда уже началась война.

— Мобилизованные?

— Мобилизованные, да. Немец стал с ними говорить на каком-то мне непонятном языке. Немецкий я знал, а это был язык непонятный. Когда он ушёл, я спросил у этих евреев, на каком языке они говорили, и они мне, к моему большому удивлению, сказали, что это был «лойшен койдеш»— иврит. Этот немец говорил с ними на иврите.

— Как это — немец говорил на иврите?

— Я предполагаю, что он в своём окружении имел хороших друзей, а может, были в «мишпухе» [453] у него какие-то евреи, он был очень грамотный человек и он говорил на иврите. Он стал к нам заходить в подвал.

— И что он говорил?

— Он заходил — и то буханочку хлеба нам подкинет, то две. Евреи ему то кольцо дадут, то ещё что-то.

— В каком чине он был?

— Я тогда не разбирался в чинах.

— Но это был офицер, да?

— Офицер. Когда он дежурил по лагерю, а там было 50–60 тысяч военнопленных, он нас брал кушать первыми, и после того, как весь лагерь уже покушал и оставалась там пища, он нас брал на обед второй раз. Давали кушать один раз в день варёную бурду без хлеба. Из подвала ни один военнопленный не умер, а из бараков, уже было холодно, каждый день вывозили по 300–400 человек умерших. Каждый день вывозили на больших арбах и хоронили недалеко от лагеря. А из подвала ни один человек не умер.

Это длилось всего две недели. Через две недели нас всех построили и погнали пешком в Минск. Там евреи из Минского гетто на улице Широкой сделали ограждение проволочное, вышки построили на углах, и там был организован СС-концентрацион-арбайтслагерь. И нас посадили туда, в этот лагерь.

— Всех, 230 человек?

— Да, всех. Это было уже в начале сентября 1941 года. Условия были жуткие в этом лагере и люди стали умирать. Кушать давали только один раз в день какую-то варёную баланду и хлеба вообще не давали.

— А на работу вас гнали?

— Нет, пока строили на месте — то нары, то ещё что-нибудь. Это были конюшни, и мы работали на месте, на территории этого лагеря. За зиму из 230 человек умерло от голода 80–90 процентов.

— Но туда, в этот лагерь на Широкой улице гнали ещё военнопленных евреев? Сколько всего примерно было там людей?

— В 1941 году, в начале 1942 года военнопленные туда не поступали другие, только еврейской национальности.

— Это я знаю, но сколько там было человек?

— Туда согнали ещё евреев из Минского гетто, человек двести.

— Но Печерский не был с вами тогда?

— Не, Печерский появился в нашем лагере где-то в мае 1942 года [454].

— Значит, позже?

— Позже. Он появился вместе с Шубаевым, вместе с Лейтманом, вместе с Цыбульским. Они все появились где-то в мае 1942 года. Тогда уже условия в лагере стали лучше, стали уже давать хлеба 150 утром и 150 вечером, а в обед — варёную пищу.

— А на работу вас не гнали?

— Работа была — то колоть дрова, то чистить туалеты, другой работы нам не давали.

— Известно, что из Минского гетто приходили люди работать в ваш лагерь на Широкой улице. Были случаи, что они вывозили людей из лагеря в бочках, где везли воду, и потом эти люди уходили в партизанские отряды. Вы знали об этом?

— Нет.

— Вы не слышали об этом?

— Мы об этом не слышали. Из Минска в наш лагерь привозили самых лучших специалистов — портных, сапожников, и они работали в нашем лагере, обслуживали всех офицеров минского гарнизона.

— Лагерь был огорожен?

— Ограждён проволочным ограждением, с пулемётными вышками на каждом углу. Оттуда убежать было очень трудно, но были побеги. Люди убегали с работы. Один раз был случай, когда в группе-Виршафтслагерь один военнопленный, фамилии я не помню, звали его Миша, он был в армейских хозяйственных складах, там были продукты, одежда, обмундирование для немецкой армии. На этой территории было ещё много других организаций. Я работал в Цебефау.

— Как Вы назвали?

— Цебефау. Zu Besundere Ferdiengung. Я колол в подвале дрова, и ещё мы на втором этаже ремонтировали комнату — печку чинили, штукатурили.

— Это были такие казармы?

— Да. Там была полиция.

— Я спрашиваю обо всём лагере, там были казармы?

— Нет, нас привозили каждое утро на работу из Минского лагеря, пешком выстраивали, человек по сто пятьдесят каждый день.

— А где было место работы?

— Мы проходили мимо оперного театра.

— То есть это в самом городе, в Минске?

— Да, но где точно, я не помню.

— И так каждый день?

— Каждый день. Привозили и отвозили обратно каждый вечер.

— Скажите, пожалуйста, как они относились к военнопленным? Били, издевались?

— Это зависело от того, какой охранник. Были и такие, что жалели, а были такие, что били без всякой жалости.

— Вас охраняли только немцы, не белорусская полиция?

— В Минске мы прошли охранников трёх видов — была украинская полиция, были латыши и была белорусская полиция.

— Поэтому я и спрашиваю — вами занимались немцы или другие?

— Возили на работу немцы, а охраняли в лагере то украинцы, то белорусы, то латыши.

— Ещё один вопрос. Я спрашивал, были ли попытки побегов из этого лагеря.

— Побеги из этого лагеря были. Некоторые удачные, а некоторых привозили к нам в лагерь избитых и расстреливали на территории лагеря.