Александр Трапезников - Виктор Муравленко

— А у нас есть сведения из Центрального архива Советской армии, что вы не воевали и никаких наград не имеете.

Конаков побелел, покраснел, потом едва не повалился в ноги. Ему дали воды, чтобы он успокоился. Затем он обо всем чистосердечно рассказал и покаялся. Из партии его конечно же исключили. Но вот что интересно. Виктор Иванович не стал его наказывать слишком строго, даже оставил в прежней должности, потому что работник он был все-таки хороший, дело свое знал. Это с самой лучшей стороны характеризует отношение Муравленко к людям, пусть даже сильно провинившимся.

Девятая пятилетка (1971–1975 годы) стала решающей в создании крупнейшей в стране топливно-энергетической базы. За большой вклад в развитие нефтяной промышленности СССР и достижение высоких производственных показателей при выполнении заданий и социалистических обязательств «Главтюменнефтегаз» был награжден орденом Ленина. Этой же высокой награды были удостоены еще тридцать нефтяников Западной Сибири, в том числе и Муравленко. Торжества проходили в недавно введенном в строй Доме техники и культуры. Зрительный зал был переполнен, сюда съехались передовики производства нефтяных промыслов, ветераны, прибыли руководители Тюменской и Томской областей. Открывал собрание начальник «Главтюменнефтегаза» Виктор Иванович Муравленко. Это был звездный час всех нефтяников Западной Сибири. Министр нефтяной промышленности СССР Валентин Дмитриевич Шашин зачитал Указ Президиума Верховного Совета страны и под бурные аплодисменты зала прикрепил к знамени главка высшую награду Родины. Как еще выразить ту атмосферу радости и гордости за свой край, которая переполняла сердца собравшихся? То, что было ими сделано и делалось, иначе как настоящим подвигом не назовешь. А возможны ли были такие грандиозные успехи и в столь короткие сроки в иных, нынешних условиях? Сомневаюсь.

(Но, кроме реальных наград, были и. другие, из области розыгрышей, идею которых часто подавал сам Муравленко. Так, например, когда в одном из подразделений случился небольшой пожар, а в тушении его принимал участие управляющий Довгополюк, ему на следующий день позвонили и сообщили, что он награжден медалью «За отвагу на пожаре». Звонили якобы из Центрального райкома партии. Довгополюк быстро собрался, приехал на черной «Волге». Поднялся в приемную райкома, выяснить, где получить награду. А через пару минут выскочил из здания красный как рак, втиснулся в свою «Волгу» и под хохот толпы мужиков из главка умчался. Но после этого еще в течение дня выслушивал по телефону поздравления с «награждением».)

Самоотверженный труд и веселый, радостный отдых — вот что ярко характеризует то время, самой примечательной чертой которого был особый подъем настроения у людей, поистине деловая, творческая атмосфера, стремление как можно лучше делать свое дело, внести как можно больший вклад в развитие области и укрепление экономики всей страны. Да, были ошибки, были при советской власти перекосы и злоупотребления. Но страна за эти годы превратилась в могучую державу мира, с ней считались. И жизнь миллионов советских людей с каждым годом хоть и медленно, может быть, не так, как они заслуживают, но улучшалась. А в КПСС уже было две партии: коммунистов и карьеристов. И даже у истинных коммунистов не хватило мужества выступить против губительной политики «перестройки», которую проводили Горбачев, Яковлев, Шеварднадзе и им подобные фарисеи и перевертыши. (Это же просто смешно: Горбачев и Яковлев потом заявляли «за бугром», что они всю жизнь боролись с КПСС и были антикоммунистами.) И сейчас страна стала чуть ли не полуколонией, а самое страшное — разложился человек, растлился нравственный климат в России. Не видит этого только слепой. Но больше всего жалко молодежь, которой еще предстоит вырываться из плена самообольщения и пустых иллюзий.

Муравленко все негативные явления в стране и партии ощущал остро. Вот еще одно из его откровенных высказываний: «Посмотрите, что делается в высших эшелонах власти. Попал я как-то в Академию наук, а там одни старики — средний возраст, наверное, лет восемьдесят. Ну что такой человек может решить, когда он и ширинку-то забывает застегнуть?.. А Леонид Ильич уже и готовую бумажку прочитать не может. Ну как он не додумается уйти на пенсию? Память бы о себе в народе хорошую оставил. А так останутся одни анекдоты». Как в воду глядел Виктор Иванович. Сам он, в принципе, тоже подумывал о пенсии. Десятая пятилетка, возможно, в его активной творческой деятельности могла быть последней. Слишком устал, да еще и череда инфарктов. Он признавался тому же Бирюкову: «Вот доработаю эту пятилетку и подаю в отставку. Уеду в Куйбышев, у меня там дача на берегу Волги, буду селекцией заниматься, цветы выращивать». Но это, пожалуй, были желанные, но неосуществимые мечты, мысли его постоянно возвращались к производству, к стране, к людям, потому что иначе он жить не мог (какое уж тут цветоводство!).

«Вот были мы недавно в Чехословакии, — говорил Муравленко. — Люди там лучше живут. И все же в 68-м году восстали, хотели еще лучше. А чем мы хуже чехов? Такую войну выиграли! А жизнь как следует наладить не можем. И все потому, что в верхах не всё продумывают. Некому! Больше заботятся, как бы дольше продержаться у власти. Надо двигать на высшие руководящие посты молодых, талантливых, сочетать их с такими, как Алексей Николаевич Косыгин, разбавлять опытных работников молодыми, способными, перспективными».

Эти слова Виктора Ивановича выдают в нем натуру критическую, трезво относящуюся к положению дел в стране, в обществе. Вот и некоторые другие его высказывания: «Надо срочно менять структуру нашего производства. Ну зачем нам держать такую армию в условиях разрядки международной напряженности? А сколько предприятий, ученых работают на оборону? Сколько чиновников сидят в кабинетах многочисленных министерств и ведомств? Сократить наполовину и всех направить в народное хозяйство. Страна от этого только выиграет, народ будет жить лучше, так как товаров будет больше».

Когда теперь говорят, что все коммунисты-руководители в то время дружно «брали под козырек» и хором исполняли гимн, — это неправда. Были среди них разные люди. Одни слепо шагали «в ногу», другие «держали в кармане фигу», третьи пытались как-то исправить положение. А под следующим монологом Виктора Ивановича мог бы подписаться даже любой оппозиционер-диссидент:

«Кто сделал человека пьяницей, бездельником? Мы сами. Это издержки общества, его болезнь. Надо заинтересовать человека, создать условия, чтобы он мог жить достойно, раскрыть свои способности. Вот здесь и нужны все формы собственности, в том числе и частная (это вообще шло вразрез с основополагающими постулатами марксистско-ленинской идеологии. — Н. Ч.). Ну почему сапожник не может быть частником? Или парикмахер, или, скажем, зубной врач? Пусть берет патент, платит налоги, как и на производстве, и работает в свое удовольствие. Будет здоровая конкуренция. Люди пойдут туда, где лучше делают. Вообще, сфера обслуживания у нас безобразно организована, и здесь мы безнадежно отстали от западных стран. Выход один — отдать ее в основном в руки частника. И не надо этого бояться. Основное же производство, промышленность должны быть в руках государства, только предприятиям надо предоставить большую самостоятельность, возможность маневрировать, а значит, и план доводить не на «всю катушку», а оставлять какую-то часть возможностей производства для маневра».