Анатолий Терещенко - «Сатурн» под прицелом Смерша

Как видите, ходили и такие оценки сражений с немцами. По мнению военных историков, вина в том, что подпустили фашистов к Москве практически за 3 месяца, лежит на командовании РККА и лично Сталине.

Высказанное писателем Ивановым — это, конечно, преувеличенная аллегория, но жертв, которых можно было избежать, оказалось много. Очень, очень много…

По поводу иллюзий «рельсовой войны», которую Старинов называл «мыльным пузырем», он писал:

«…Вредность установки начальника ЦШПД на повсеместный подрыв рельсов заключалась в том, что на оккупированной территории на 1.1.43 года было 11 миллионов рельсов, а подрыв 200 тысяч рельсов в месяц составляет всего менее 2 %, что для оккупантов было вполне терпимо, тем более, если они подрывались в значительной мере там, где немцы при отходе сами разрушить не могли».

Дело в том, что поврежденные рельсы немцами быстро восстанавливались. Да это был эффектный акт, особенно в отчетах ЦШПД. А вот подрыв железнодорожных эшелонов и грузовых автомашин с военной техникой, боеприпасами и личным составом являлся более эффективным событием. Он был более ущербен для вермахта.

Из-за некомпетентности руководства партизанским движением как следствие предыдущих ошибок в организации советской «партизанки», ЦШПД вместо прицельного использования потенциала слабо вооруженных народных мстителей нацеливало их на бои с частями вермахта в его тылу. Такая «стратегия» гарантировала большие потери личного состава, чем даже на фронте. Старинов считал, что гораздо эффективнее действовать небольшими группами из засад.

Конечно, для подрыва поезда риск у партизан был больше, чем взрывать рельсы, особенно на второстепенных путях. Так, по рассказу Старинова, во время одной из диверсий на станции между Минском и Гомелем партизаны магнитной миной взорвали цистерну с бензином. В результате пожара были уничтожены: 1 поезд со стройматериалами, 2 — с боеприпасами и 1 — с танками «тигр». Потери вермахта от одной магнитной мины оказались значительно больше, чем ото всей рельсовой войны.

Боевые действия в тылу врага, как писал Старинов, велись советскими партизанами в Великой отечественной войне 46 месяцев. Центральный штаб существовал всего 18 месяцев, при этом последние 7 месяцев Украинский штаб партизанского движения ему не подчинялся. Ставка безучастно относилась к зигзагам в руководстве партизанскими силами Украины.

Фаворит Сталина П. К. Пономаренко, руководивший ЦШПД с мая 1942 года по март 1943 года, глубоко так и не вник в суть партизанского движения, которое могло стать по-настоящему Вторым фронтом. Он то жаловался И. В. Сталину на руководителя военной контрразведки В. С. Абакумова, что тот не обеспечивает в полной мере партизанские отряды оперативным прикрытием — недостаточно посылаете военных контрразведчиков для борьбы с засланной немцами агентурой. То он, со слов Старинова, занимался сухой статистикой взорванных рельсов, то никак не мог наладить делового контакта с Украинским штабом партизанского движения, возглавляемым генерал-лейтенантом Тимофеем Амвросиевичем Строкачем…

А партизаны страдали от недостатка вооружения и четкой стратегии в борьбе с противником на оккупированных территориях. С тактикой у них было все в порядке — запал ненависти к врагу в чаше терпения народных мстителей переливался через край. Они сражались, как могли, с тем оружием, которое доставалось, и с той «яростью благородной», которая «закипала, как волна», видя страдания простого народа на оккупированных территориях.

И многие опытные партизанские командиры сокрушались, зная ошибочный подход руководителей страны к организации всенародного отпора после 1933 года. Были среди них, наверное, и те, кого репрессировали в период антипартизанской истерии…

По мнению Старинова, эти и другие ошибки сталинского руководства в организации укрепрайонов и партизанского движения затормозили победу минимум на 2 года.

Если бы были вовремя построены укрепрайоны на новой границе, о затягивании возведения которых начальник Особого отдела НКВД комиссар госбезопасности 3-го ранга А. Н. Михеев не раз настойчиво докладывал командующему Киевского особого военного округа генералу армии Г. К. Жукову, то немцев можно было бы задержать надолго, а может и выбить подходящими к укрепрайонам резервами.

Потом бы подошли регулярные войска и хорошо вооруженные и экипированные партизаны, подготовленные по проекту до 1933 года.

Старинов считал, что день Победы мог прийти к нам в 1943 году! Но, к великому сожалению, у истории нет сослагательного наклонения…

А это только взгляды самого ветерана войны, прошедшего через испытания гражданской войны в Испании 1936–1939 годов и Великой Отечественной войны 1941–1945 годов.

«Как по-глупому все получилось, — рассуждал 22-летний старший лейтенант Александр Иванович Козлов, — хотя можно было и погибнуть, если бы началась стрельба. Еще не все потеряно. Человек — не орех, его сразу не расколешь. Что сказать — нет пророка без порока. Вот и я оказался никудышным пророком. Но и нет безвыходных положений. Надо бороться, цепляться за любой выступ, за любой карниз, чтобы не свалиться в пропасть. Я ответственный перед группой и перед женой и будущим ребенком…»

Послышался звук мотора подъезжающей к опушке леса автомашины, крытой мышиного цвета брезентовым тентом. После пленения всю группу посадили на этот грузовик и отвезли в лагерь военнопленных, расположенный на окраине Вязьмы.

Машина свернула во двор, дорожка которого была усыпана щебнем. Стало слышно, как шины с хрустом прессуют в землю мелкий камень.

Это была территория, огороженная «колючкой», с 4 смотровыми вышками по углам, на которых дежурили немецкие солдаты с биноклями и автоматами.

По периметру ограждения ходили немцы с собаками.

Германская администрация располагалась в нескольких зданиях. Лагерь скорее напоминал загон для скота. Атмосфера оказалась ужасной — стонали наши раненные бойцы, которым не оказывалось никакой медпомощи.

Стояли солнечные, знойные летние дни. В воздухе носились тучи зеленых мух. Отвратительный смрад от необработанных ран, разлагающих ткани на людских телах, вызывал мучения — трудно было дышать этим отравленным воздухом. На окраине лагеря военнопленные хоронили в неглубоких рвах своих умерших от ран и болезней товарищей. В надувшиеся до неузнаваемости павшие туши лошадей стреляли немцы. Они взрывались как мячи или испускали со свистом жидкие и воздушные струи смрада. Испытание издевательством заканчивалось, когда мертвое животное испускало до конца вонь. Тогда по приказам немцев военнопленные их не закапывали, а прикапывали. Свою добычу находили носившиеся по лагерю тучи мух да оголодавшие псы, по которым с хохотом постреливали боши…