Юрий Владимиров - Как я был в немецком плену [litres]

Однако я не растерялся и, отбросив в сторону шомпол, продолжил своё приветствие: «Доброе утро! Я, видимо, неудачно пошутил. А кто вы и куда идете»? И получил от них совершенно удививший меня ответ. Оказалось, что у деревни Марьевка они вышли из вражеского окружения, в конце концов попались к немцам в плен, а те не стали с ними долго церемониться и приказали самостоятельно, т. е. без конвоя, отправиться на сборный пункт для военнопленных. По дороге они забрали из нашего грузовика кое-какие продукты, пару пачек махорки. У них имелась бумага для свертывания цигарки, но ни у них, ни у меня не оказалось спичек. Я спросил, не могли бы они дать мне попить воды, но получил отрицательный ответ.

Двое из моих спутников показались мне уже где-то виденными. И действительно, один меня тоже припомнил: «Это не ты читал нам немецкие журналы?» «Да, было такое», – признался я, быстро вспомнив тот случай. «Ну, с тобой нам будет легче у немцев», – обрадовался узнавший меня боец.

Один из них был лейтенантом, командиром танкового звена в нашей же 99-й отдельной танковой бригаде, а другой – старшиной и тоже танкистом. Третий человек, молчавший во время моего разговора с лейтенантом, оказался… комиссаром мотострелкового батальона той же танковой бригады. Я запомнил в марте 1942 года, когда он в лесу под Решетихой напутствовал нашу зенитную батарею, а потом, когда я переводил заголовки найденных в лесу немецких газет и журналов, по-доброму посоветовал мне остерегаться «вражеской литературы». Но в данный момент он делал вид, что не знает меня.

В ночном бою комиссар получил легкое ранение в спину. При нашей встрече он был одет уже не в комсоставскую форму с двумя «шпалами» на петлицах шинели и гимнастерки и с красной звездой на правом рукаве. На комиссаре была сильно изношенная шинель и простая гимнастерка, какие носили рядовые бойцы. Брюки на нем также были соответствующими. Вместо хромовых сапог на ногах у него были замызганные кирзовые сапоги. Плохенький вещевой мешок за спиной комиссара был пуст. Я понял, что комиссар специально переоделся в форму рядового бойца, поскольку комиссаров немцы расстреливали немедленно.

Вероятно, комиссару казалось, что в этой одежде я его не узнаю, но я раскрыл наше знакомство и к тому же заметил, что комиссар не остриг свои волосы, а это для рядовых бойцов в Красной армии было совершенно недопустимо. Мне же стало стыдно, что я так «опростоволосился» перед ними из-за своего «белого флага», и захотел взять реванш, предложив не сдаваться немцам. «Зачем нам отправляться на сборный пункт, ведь у нас есть шанс выйти из окружения всей группой или по отдельности. Тем более нам есть чем питаться несколько дней и даже курить. Отсидимся в лесу хотя бы денек, а потом посмотрим».

Первым меня поддержал комиссар, а с ним пришлось согласиться и лейтенанту со старшиной. Я попросил товарищей еще раз побывать у нашего грузовика: может быть, я найду там хотя бы вещевой мешок или котелок. Однако нужных вещей на машине не обнаружилось, но зато в углу кузова валялся открытый сейф с советскими бумажными деньгами. На всякий случай я взял пару тридцатирублевок. Хотел прихватить еще и сторублевку, но побоялся, что изображение на нем В. И. Ленина приведет к неприятностям при возможном обыске немцами. Я не предполагал, что эти купюры, хотя и очень сильно обесцененные, еще долго будут иметь хождение на воле, а также в тюрьмах и лагерях советских военнопленных на оккупированной немцами территории.

Оставив грузовик, мы пошли дальше по полю и дошли до большого луга, на котором среди густой зеленой травы и между окопами торчали вертикально и слегка качались от ветерка воткнутые штыками в землю и прикладами к верху несколько сотен винтовок, напоминая очень редкий лес после сильного пожара. Были также множество лежащих винтовок со штыками и без них, револьверы, пистолеты в кобурах и карабины. Валялись патронташи с патронами, саперные лопаты, ручные гранаты. Попадались и каски. Особенно много было противогазов, которые мы буквально ненавидели: этот дополнительный груз оказался почти бесполезным на данной войне. происходившей без применения боевых отравляющих газов и веществ. Однако сумки для противогазов, достаточно емкие и непромокаемые, из брезента защитного цвета, были удобны для носки разных личных вещей. Вся эта картина, с большим количеством убитых, леавших в беспорядке, увиденная на лугу, означала, что участники прошедшего на данном месте боя, оставшиеся в живых (кроме нескольких лиц, скрывшихся в лесу), сдались противнику, побросав всё своё личное оружие. Это они утром прошли по дороге мимо моего окопа на сборный пункт для военнопленных.

В лесу мы выбрали относительно удобное место – возле речки с чистой и прозрачной водой. Мы вволю напились прямо из реки, помылись и, разломив на четверых две пачки концентрата пшенной каши, сгрызли свой паек. Остальные пачки решили приберечь.

После всех этих «процедур» комиссар попросил лейтенанта и старшину, чтобы те перевязали ему рану. Поскольку чистого бинта, йода или марганцовки у нас не было, я вызвался походить и пошарить по лугу на месте бывшего боя, чтобы найти в вещевых мешках убитых какие-либо медикаменты. Я подумал, что там же, может быть, попадутся и другие важные вещи, в частности, спички и махорка. К тому же мне следовало обзавестись шинелью и вещевым мешком, найти котелок, кружку, флягу, а если повезет, то и мыло.

На поле я сразу же обратил внимание на труп красивого старшего сержанта лет 30, одетого в новенькую военную фуфайку. Под спиной убитого оказался также новый темно-зеленый брезентовый вещевой мешок, заполненный наполовину. Мешок я снял без особого труда и отложил в сторону. Но из-под фуфайки потекла кровь, сделавшая вожделенную для меня вещь не пригодной для носки.

Я осмотрел у покойного содержимое вещевого мешка и обнаружил в нем цилиндрический алюминиевый котелок, эмалированную кружку, кусок черного хлеба, копченую рыбу, сумочку с патронами, полотенце, мыло, и главное – несколько пакетов с бинтом и пузырьков с марганцовкой, в которых так нуждался комиссар. К сожалению, в мешке не оказалось спичек и махорки. Я взял также кожаный ремень со стеклянной флягой и маленькой саперной лопатой, винтовку с патронами и сумку с ракетницей и потащился с ними обратно в сторону леса. Отойдя на несколько шагов, я увидел на воткнутой штыком в землю винтовке шинель и решил забрать ее. Но как раз в это время на дороге появились два немецких мотоциклиста с автоматами. Мне бы следовало сразу залечь в траву и спрятаться, а я по инерции продолжал двигаться к шинели. Немцы вполне могли пристрелить меня, однако они этого не сделали, а один из них, приостановив машину, прокричал: «Эй, Иван, не будь мародер, сдавайсь, иди плен, туда!» и помахал рукой в направлении сборного пункта.