Юрий Владимиров - Как я был в немецком плену [litres]

Рис. 4. Движение и действия зенитной батареи и других войсковых частей в районе Лозовеньки и деревни Марьевка 23 и 24 мая 1942 года: на схеме указаны стрелкой движение зенитной батареи 23 мая и в ночь на 24 мая (– –) движение остальных войсковых частей (включая танки и пехоту) в тот же период (……….) мое движение днем 24 мая (–. –. –. –) – движение колонн наших военнослужащих, сдавшихся в плен, под немецким конвоем утром 24 мая; 1 – место расположения зенитной батареи с 20 по 23 мая у села Лозовенька; 2 – длинный, глубокий и широкий овраг с изгибом его переднего конца на восток; 3 – полевой госпиталь в больших брезентовых палатках; 4 и 5 – первое (мое) и второе орудия; 6 и 7 – грузовики к этим орудиям (из них 7 – с закрытым кузовом); 8 –индивидуальные защитные окопы (из них 8а – мой); 9 – стог соломы; 10 – места боев и сдачи в плен пехоты и других войсковых подразделений в ночь на 24 мая и рано утром того же дня; 11 – место моего пребывания в лесу днем 24 мая; 12 – расположение войсковых частей противника; 13 – немецкие танки, направление их движения и стрельбы по нашим орудиям; 14 – место моего пленения немцами вечером 24 мая; 15 – мое движение в плену в сопровождении двух немецких конвоиров вечером и ночью 24 мая; 16 – движение нашей пехоты в ночь на 24 мая и рано утром того же дня

Вслед за обстрелом минами началась интенсивная перестрелка из оружия разных видов между немцами и нашими войсковыми группами, двигавшимися впереди нас. В это же время шёл бой за Марьевкой в 8–10 км от Северского Донца. Его вели, наверное, те части, включая танковые с мотопехотой, которые ушли из Лозовеньки значительно раньше, чем мы – зенитная батарея.

…Во время нашего движения к Марьевке мина взорвалась метрах в 10 от нашей пушки, крупный осколок со звоном пробил насквозь одну ступицу в двух сантиметрах от моей ноги. Наши грузовики резко развернулись на 90 градусов, чтобы орудийные расчеты смогли определить, откуда стреляют минометы, и начать ответную стрельбу снарядами. Пушки не стали отцеплять от автомашин, чтобы при необходимости можно было быстро поменять их местами или отъехать. Почти все находившиеся в кузовах машин свободные люди разбежались по полю и начали окапываться. А мины продолжали падать, и их осколками уже поранило двух или трех человек. Пастухов и Мишин соскочили с грузовика, сняли с него пару ящиков с боеприпасами и быстро поднесли их к платформе орудия, чтобы передать снаряды заряжающему пушку Егору Зорину.

На орудии нашего взвода Виктор Левин и я на глазок определили место, откуда стрелял миномет: оказалось, он занимает позицию посредине деревни перед небольшой белой хатой. На оптическом устройстве пушки мы навели штриховой крестик на цель и нажали на педали-гашетки орудия, причем Левин чуть опередил меня. Автоматически последовали друг за другом пять выстрелов. По огненному следу, оставленному светящимся трассирующим снарядом, мы увидели, что снаряды (зажигательный и осколочный) попали не в сам миномет, а на крышу хаты, которая тут же загорелась. Но выстрелы, сделанные из другой пушки, где первым наводчиком, как я уже упоминал, был мой соплеменник Василий Алексеев, получились точными, и цель была уничтожена. Однако с северного конца Марьевки начал стрелять другой миномет. Обоим орудиям пришлось пострелять по нему, пока падение мин не прекратилось.

Убедившись, что для нас дальнейший путь на восток закрыт, и чтобы не расходовать впустую снаряды, командир батареи Сахаров дал команду больше не стрелять и отступить в сторону Лозовеньки. По-видимому, командир решил отложить на ночь попытку вывести батарею из возникшего кольца окружения и до наступления полной темноты подержать своё подразделение на месте, более или менее безопасном от вражеских обстрелов как с земли, так и с неба.

Принесенные от грузовиков подносчиками снарядов к пушкам лишние ящики с боеприпасами погрузили обратно в кузовы тех же автомашин. Оба грузовика, двигатели которых во время стрельб оставались невыключенными, повернули опять резко вправо на 90 градусов и вместе со всеми людьми, которые раньше на них сидели, и с орудиями стволом снова назад поехали по полю обратно на запад в направлении к Лозовеньке. Пересекли ту же проселочную дорогу, проехали еще немного по её южной части, и грузовики остановились на поле между Марьевкой и Лозовенькой, где мины, снаряды и пули противника не могли нас достичь. Грузовики встали примерно в 10–15 метрах в южную сторону от проселочной дороги, на стерне убранного в прошлом году поля. Все ехавшие слезли с грузовиков и платформ орудий, отцепили от автомашин пушки, сняли с себя и положили на землю скатки шинелей, сумки с противогазами и вещевые мешки и отложили в стороны винтовки и карабины. Затем номера орудийных расчетов с помощью товарищей, не имевших прямого отношения к пушкам, отрыли для них позиции и вкатили туда оба орудия. Около них же сложили близко для подносчиков снарядов почти все ящики с боеприпасами, снятые с кузовов автомашин.

Позиция для пушки нашего взвода оказалась в метрах 20 севернее от большого стога прошлогодней соломы, которую оба орудийных расчета и водители грузовиков почти наполовину растащили для тщательной маскировки своих объектов с воздуха и со всех сторон на земле. Расстояние между обоими орудиями выбрали около 50 метров.

После того как мы установили пушки на позициях и зарядили орудия полным комплектом снарядов, практически все бойцы и даже командиры отрыли себе маленькими саперными лопатами поблизости от пушек или грузовиков индивидуальные окопы длиной около двух и глубиной более одного метра. Грузовики поставили на относительно безопасном расстоянии от орудий. Я отрыл себе окоп между пушкой и большим стогом соломы. От орудия до окопа расстояние составляло около 15 метров. Дно окопа я застелил толстым слоем сухой соломы, принесенной со стога несколькими охапками. И той же соломой замаскировал окоп. Но как потом обнаружилось, я сделал большую ошибку: положил слишком много этого очень легко загорающегося материала, что позже едва не стоило мне жизни.

Затем снаружи окопа на слое соломы на брустверах разложил свои винтовку с патронами, патронташ, шинель, сумку с противогазом, саперную лопату и вещевой мешок. В этом мешке, кроме продуктов «сухого пайка», кусочка мыла, полотенца, кисета с махоркой и курительной бумагой, перевязочного пакета с бинтом и марганцовкой, пакетика с хинином, карандашей, авторучки с чернилами, котелка и кружки, находились еще в особой сумочке дополнительные обоймы с винтовочными патронами. Патроны в мешке, патронташе и винтовке вскоре также оказали мне очень плохую «услугу».