Михаил Кизилов - Айн Рэнд

В Крыму, как и везде в Советской России, была организована чрезвычайная комиссия по переселению рабочих в дома буржуазии. Так, семья будущего поэта Сельвинского, молодого сотрудника подотдела искусств Евпаторийского наробраза, из убогого жилища в доме Якубовича на Лазаревской улице переселилась в дом богатого караима Мичри {216} 216 216 . Получила «буржуйскую» дачу семья Я. Тугендхольда {217} 217 217 .

Стоит ли думать, что строительство нового общества не воодушевляло никого из евпаторийцев? Коммунистические идеалы, похожие на библейские заповеди, были близки очень многим, жившим мечтой о совершенном обществе всеобщего равенства и благоденствия. Их мало касались «ущемления», «излишки», «национализация художественных ценностей» и т. п. Как справедливо писал о Великой французской революции Томас Карлейль, люди верили в «возможность, даже в неизбежное и скорое наступление всемирного Золотого века, царства Свободы, Равенства и Братства, в котором человек человеку будет братом, а горе и грех исчезнут с земли»: «Нет хлеба для еды, нет мыла для стирки, а царство полного счастья уже у порога, раз Бастилия пала!» {218} 218 218

Теперь же на глазах у жителей Евпатории соотносились теория большевизма и его практика.

История частных и казенных крымских гимназий завершилась 27 ноября 1920 года, когда Крымревком издал приказ № 57 за подписями председателя Белы Куна и заведующего Крымотделом Наробраза П. И. Новицкого о перестройке работы учебных заведений полуострова {219} 219 219 . Все учебные заведения Крыма — казенные, частные, общественные, профессиональные и национальные — переходили в ведение Социалистической Советской Республики; все частные лица, общественные организации и национальные общины утрачивали все права на них. Так, А. А. Погор-жельский потерял право на здание, которое он как собственник сдавал в аренду гимназии Рущинской и Миронович — той самой, в которой училась Алиса Розенбаум. А у караимов изъяли выстроенное ими на собственные средства монументальное здание Александровского караимского духовного училища.

Учебные заведения получили статус «советская школа такой-то (I или II) ступени» и нумеровались. Институты классных дам в женских школах и классных надзирателей в мужских упразднялись. Отменялись плата за обучение и оценки. Восьмой класс бывших гимназий сохранялся до конца 1920/21 учебного года. В расписание занятий выпускников были введены новые предметы «социалистической школы» — «Советская конституция» и «Политическая экономия». Впредь выпускным объявлялся седьмой класс, причем его программа была дополнена общеобразовательными предметами из прежнего восьмого класса и вышеназванными новыми предметами.

На исполнение приказа Крымревкома было дано три дня со дня его получения на местах. В январе 1921 года отдел народного образования разделил, как требовалось наркоматом, учебные заведения на четырехклассные школы I ступени и трехклассные II ступени [25] Это был краткий переходный период семилетнего обучения, на смену которому в 1923 году пришла школа-девятилетка с двумя ступенями. . К этому времени обследовали 12 общественных школ для включения в формирующуюся государственную сеть учебных заведений {220} 220 220 . Школьный подотдел, в связи с начатыми структурными преобразованиями переименованный в подотдел Единой трудовой школы, отчитался в феврале 1921 года о наличии в городе двадцати двух школ I ступени и семи школ II ступени {221} 221 221 .

Таким образом, с 1921 года Евпаторийская казенная женская гимназия, где учились младшие дочери Розенбаум, была преобразована в советскую школу № 2 II ступени (заведующий С. М. Рылов). Кроме нее на март 1921 года в здании располагались еще советская школа № 3 II ступени (заведующий X. X. Соколов) и школы № 17, 18, 19, 201 ступени, очевидно, работавшие посменно {222} 222 222 . Хорошо еще, что к 1921 году оттуда вывели третью смену — вечернюю школу для взрослых {223} 223 223 . Наконец, в 1923 году Наркомпрос РСФСР своим циркуляром оценил данную ситуацию как «неблагополучно отразившуюся на школьном деле» {224} 224 224 и отменил карикатурное «расчленение» учебных заведений.

Мужская гимназия какое-то время использовалась под лазарет № 3, по другим сведениям — под хирургический военный госпиталь (возможно, это одно и то же) {225} 225 225 . Конечно, здание пытались вернуть в образовательное ведомство. Завязалась борьба между просвещенцами и ревкомом. Еще в декабре 1920 года телеграммой в адрес председателя Крымревкома начальник Наробраза Роберт Уйска информировал о планах военных реквизировать здание под курсы красных командиров и подчеркивал, что это лишит учащихся помещений для занятий. В мае 1921 года было решено госпиталь немедленно перевести на дачу «Отдых», а в здании бывшей гимназии развернуть занятия — но не школьников. Весь квартал, уже частично занимаемый Особым отделом 46-й дивизии, определили передать полностью в распоряжение комкурсов, что и было выполнено {226} 226 226 . Крымревком, опираясь на уже имеющийся приказ об освобождении зданий, принадлежавших ученым, учебным заведениям, культурно-просветительским обществам, всё же обязал местные ревкомы принять меры {227} 227 227 . Это здание и по сей день используется под учебное заведение.

Бывшие училища и гимназии, с учительскими кадрами, лояльными к новой власти, стали основой формируемой советской системы образования. Следует подчеркнуть, что только благодаря большевистской беспрецедентно жесткой и последовательной политике ликвидации безграмотности, реализованной в кратчайшие сроки, страна стала практически поголовно грамотной.

Царское правительство не одно десятилетие пыталось решить проблему безграмотности, но закрыли ее большевики. В начале 1921 года совершенно неграмотными в Крыму были 48 процентов населения. Проведенный в Евпатории в июле 1921 года учет выявил 21,5 тысячи человек, не умеющих читать и писать на родном языке. Ничего удивительного: согласно первой всероссийской переписи населения, на 7 февраля 1897 года, в спокойное еще время, в городе грамотными были 37,17 процента жителей, в уезде и того меньше — 27,35 процента, а войны и революции не способствовали просвещению народа.

Ликвидация безграмотности началась на полуострове весной — летом 1921 года. Развернутая большевиками мощная идеологическая кампания по ликвидации безграмотности строилась на принципах, диаметрально противоположных тем, что были сформулированы на совещании директоров Одесского учебного округа в 1906 году. Тогда руководители учреждений образования рассуждали так: поскольку «ощущения потребности в образовании» у населения нет, то «обязательное образование в Таврической губернии преждевременно». Для достижения общедоступности обучения в Таврической губернии был установлен пятнадцатилетний срок {228} 228 228 . Теперь же молодые командиры просветительского фронта действовали решительно, жестко, не стесняясь принуждения, и эта политика принималась населением, в том числе образованной его частью, поскольку давала возможность педагогическим трудом заработать продуктовую карточку.