Ким Филби - Я шел своим путем. Ким Филби в разведке и в жизни

Наш основатель Феликс Дзержинский сказал в последние годы своей (к сожалению, слишком короткой) жизни следующую фразу: «Если бы мне предстояло начать жизнь снова, я бы начал так, как начал». Мне хотелось бы выразить ту же мысль, только иными словами. Если бы меня спросили, чего я хочу, я пожелал бы еще сорок три года активной деятельности в рядах КГБ. {Бурные аплодисменты.)

Позвольте от души пожелать вам всем успехов в важном и ответственном деле. Лично я надеюсь, что буду по-прежнему вносить свою скромную лепту — в любом качестве, в каком руководство сочтет полезным. Большое всем спасибо. {Бурные продолжительные аплодисменты. Все встают.)

Москва, 1977 год

Перевод М.Д. Малкова

П/я 509 Главпочтамт Москва 29 апреля 1968 года

Мой дорогой Грэм!

Я только что отправил телеграмму с «одобрением» предисловия, написанного тобой к моей книге. Это выглядит с моей стороны столь чудовищно дерзко, что я непременно должен дополнить ее письмом.

Я всегда считал, что ты — один из немногих людей в Англии, кто действительно понимает меня. Но даже зная это, я был потрясен теплотой твоего панегирика (я не могу назвать это иначе). Можешь не сомневаться — разумеется, мне не могло не померещиться, что ты преувеличил мои достоинства и исключительно милостиво пренебрег многочисленными ошибками. Я должен согласиться с твоими коррективами ко многому из написанной обо мне чепухе, и особенно это касается неоднократной клеветы в адрес моего отца, которого я, имея на это более чем достаточные основания, всегда считал своим замечательным, хотя уже и довольно далеким другом.

Недавно из сообщения в «Таймс» я узнал, что ты принял решение не ездить в Советский Союз, пока не будут выполнены определенные условия. Конечно, это твое суверенное право. Позволь разделить с тобой надежду на то, что эти условия скоро будут выполнены — не только потому, что это было бы правильно, справедливо и достойно, но еще и по той причине, что это принесло бы внезапный дивиденд в виде новой серии наших продолжительных застолий.

С теплыми воспоминаниями о прошлом и надеждами на будущее.

Всегда твой Ким

Миссис Э. Деннис для м-ра Грэма Грина. Хизлендс, Стиип, Н. Кроуборо.

Сассекс. Англия

Гавана, Куба

Бар «Флоридита», где родился коктейль «Дайкири». Новогодние поздравления от вашего Фэна в Гаване. Не счесть «Дайкири» в баре «Флоридита»!

П/я 509 Главпочтамт Москва 5 апреля 1980 года

Мой дорогой Грэм!

Мне всегда приходится начинать письма к тебе с извинений — на этот раз за то, что поместил тебя в один ряд с Маггериджем. Сама ассоциация естественна, однако же случайна и второстепенна: просто вы были единственными литераторами среди остальных нас — обывателей 5-го сектора. И я тебя понимаю. В своих «Хрониках» Магг замечает, что он никому не желает зла. Однако он, похоже, думает зло почти обо всех и вся, за исключением Джорджа Оруэлла и Китти. Последняя либо бесконечно долготерпелива, либо святая, а возможно, и то и другое. Кто-то из твоих мексиканских персонажей говорит, что канонизации должны предшествовать чудеса. Истинное чудо Китти — долготерпение длиною в жизнь по отношению к калейдоскопическим вывертам Магга. Я должен не без скрипа согласиться, что большинство из его текстов являются обязательным чтением — за исключением религиозных пассажей, которые я, зная его столько лет, нахожу тошнотворными.

Не думаю, что мне когда-нибудь удастся увидеть «По ком звонит колокол», однако, судя по твоей рецензии в «Таймс», ты находился в приятном расположении духа, когда писал ее. «Доктор Фишер из Женевы» должен скоро прийти — я полагаю, более трезвое произведение. Прискорбно, что «Санди таймс» оскорбила тебя, заказав свою рецензию этому поносному шарлатану Бернарду Левину. Еще новость — я заменил восемь истрепанных пейпербэков Грина на новенькие хайнемановские издания; я также получил хайнемановское издание твоего старого друга Нарайяна. Я чувствую себя в Мальгуди как дома и удивляюсь этому. Документальное доказательство гласит, что (Мальгуди находится) в доброй тысяче миль от места моего рождения — Амбалы, так что, вероятно, сходства быть не должно. Может быть, Мальгуди вызывает к жизни какие-то давно похороненные образы. Еще более вероятно, что все дело в мастерстве автора. Твое интервью Энтони Бэрджессу в «Обсервер», похоже, больше говорит о нем самом, нежели о тебе. Между прочим, я никогда не писал, что больше всех в <���…> мне нравится Буллер. Я полагаю, что сопоставление меня с Гарольдом Эктоном слишком смехотворно и нелепо. А может быть, ЭБ просто передергивает. Итак, похоже, мы оба опять на слуху. «Пэнтер Гранада» выдало две перепечатки моей книги вслед за брехней Эндрю Бойля. Читал ли ты «Климат»? Если нет, то и не стоит — крайне слабая вещь, пестрящая тривиальными ошибками, легко достигающими четырехзначного числа. Очевидная неудача. На минутку возвращаясь к интервью ЭБ: кто первым назвал твоих персонажей жалкими? Мой собственный номинант — твой брат Хью в «Нью стейтсмен», когда он и ты (под псевдонимом) приняли участие в конкурсе на лучшую пародию на твое творчество. Термин «жалкие» фигурировал в его пародии, плюс что-то подозрительное за кустом малины. Кажется, он завоевал первое место: ты — второе. Чудеса да и только! Я даже не могу вспомнить десятилетие, не говоря уже о годе. Склероз крепчает.

Да, как ты говоришь, теперь все упирается во власть, но я по-прежнему размышляю над твоей теорией деления. Значительная часть мира уже поделена, а остальная не желает. Не принимая во внимание последний аспект (какая разница, чего хочет Ботсвана?), подобное разделение должно быть взаимно согласовано. А согласия на этот счет достичь, вероятно, труднее, чем договора по ОСВ (SALT), включающего раздел соли в Мировом океане. Между тем нам суждено болтаться между разрядкой и «холодной войной». Что предпримет Картер после Олимпиады? Станет тратить деньги на Диего-Гарсия? Еще один авианосец в Индийском океане? "Антракс”? Ему необходим новый конек, чтобы дотопать до ноябрьских выборов. Разумеется, он переборщил с реакцией на Афганистан. К несчастью, не он один.

Все это уже навязло в зубах — нечто такое, с чем мы уже свыклись. Гораздо больше сейчас тревожит меня то, что принято называть качеством жизни. Единственное спокойное место, обнаруженное мной в Советском Союзе, — это моя квартира — тихая заводь в центре Москвы, где я слышу лишь стрекот моей пишущей машинки да мягкий, нежный, грудной голос моей жены. Везде и всюду меня приводят в ярость шум транзисторов, стерео, моторок, легковых и грузовых автомобилей, самолетов — все эти треклятые децибелы. Дискотек тут пока нет, по крайней мере уличных. Зато есть синие джинсы — непонятная мода — с плоскими бессмысленными карманами и больно жмущие в паху. Молодежь хватает палатки, спальные мешки, еду и прочее и исчезает на несколько дней в лесах. Но это не дело для стареющих джентльменов, принадлежащих к тому, что Оден называл табачно-алкогольной культурой. Я никогда не пробовал наркотиков и слегка завидую твоим вьетнамским опиумным грезам.