Юрий Кобаладзе - Я шел своим путем. Ким Филби в разведке и в жизни

И снова я написал больше, чем намеревался. Наверное, чтобы заполнить длительные промежутки между письмами. Всего наилучшего и опрокинь стаканчик «кира».

Твой Ким

П/я 509

Главпочтамт Москва 6 июня 1980 года

Мой дорогой Грэм!

Твое письмо добралось до Москвы, когда мы наслаждались нашим ежегодным постзимним пребыванием в Крыму для небольшой протяжки легких. Так что к тому времени, когда ты получишь это, ты уже, вероятно, примешь решение по кубинскому вопросу. Так или иначе, я не думаю, что смог бы сказать что-то полезное. Я с ходу отверг уже несколько предложений Би-Би-Си — по двум причинам. Во-первых, радио и телевидение предполагают приемы и методы, о которых я не знаю ничего, кроме того, что форма столь же важна, как и содержание. Однако, как бы тщательно я ни подбирал слова, враждебное истолкование может придать им нелепый оттенок, если не сказать больше. Во-вторых, как бы добросовестно ни повела себя Би-Би-Си, ее позиция ни к чему не обязывает других. Недавний пример может быть тебе интересен, поскольку ты оказался в этом невольно замешан. По твоему предложению Ченселлор попросил меня написать рецензию на «Климат» для «Спектейтора». Я лаконично и вежливо отказался, пояснив, что объективная рецензия может повлечь за собой недопустимые разоблачения, а необъективная, по всей видимости, заведомо неприемлема. К моей крайней досаде, это письмо попало на радио «Свобода» (вот ведь незадача!), и его Русская служба воспользовалась им как удобным поводом, чтобы навязать своим слушателям крайне неприглядную и насквозь фальшивую картину моего теперешнего положения. С тех пор моя досада давно уже рассеялась благодаря комбинированному воздействию времени, морского воздуха и талики здравого смысла, и я настоятельно прошу тебя не возбуждать этот вопрос перед Ченселлором, если эта тема не будет раздута вновь. Пусть это будет «предано тихому забвению», которое мудро отводится Церковью для второстепенных вопросов. (Между прочим, твой чешский заместитель счастливо отделался: у условного знака в три звонка оказались далеко идущие последствия.)

Между нами, мы, похоже, поместили Маггера туда, где ему и место. Отлично. Мир праху его. Жаль только, что он не попросил меня дополнить его биографию; вот это был бы непреодолимый соблазн.

Итак, тебе не по душе твои 75. Мне до этого рубежа еще семь, так что могу выразить тебе лишь сочувствие. Мой собственный шестой десяток оказался наиболее счастливым по сравнению с любым другим периодом. Работа идет довольно успешно, насколько позволяют вынужденные ограничения избранной мною профессии (не мною избранной, но я не считаю, что те, кто избрал ее для меня, поступили неверно), и моя личная жизнь такая богатая, смесь всего, что мне по силам: никаких утомительных общественных обязательств и достаточно путешествий, чтобы по достоинству оценить родные Пенаты, ожидающие моего возвращения. Полученное воспитание подсказывает мне, что восхвалять свою жену — это дурной тон (наша десятая годовщина в сентябре, Боже мой!). Так что я просто скажу, что и теща у меня тоже замечательная. Конечно, есть вещи, которые мне уже не положены, например взбираться бегом по лестнице или поднимать тяжести. Но я нахожу подобные минусы вполне терпимыми. «Доктор Фишер» прибыл одновременно с твоим письмом. Я еще не прочел его, так как Нина [65] Нина-Руфина. - Прим. пер. вцепилась в него первой. Около полуночи она поставила меня в тупик, спросив, что означает «фарфелю». К счастью, у меня есть «Лярусс». Если ты все-таки решишься высказаться насчет Кубы, можно ли будет получить фотокопию? Я сомневаюсь, что нам удастся повторить свой визит, так как не хотел бы снова щекотать свои бронхи. Это может подорвать мои шансы на то, чтобы попробовать, что такое 75.

Всего наилучшего!

Твой Ким.

П/я 509

Главпочтамт

Москва

13 октября 1984 года

Мой дорогой Грэм!

«Генерал» прибыл одновременно с моим номером «Таймс», в котором сообщается о кончине Холодильника. Срок его службы был длинным — в отличие от быстротечной и блестящей карьеры Генерала, он верховодил долго и злобно. О Центральной Америке я знаю очень мало, но предчувствую, что в ближайшие несколько лет там случится много безобразий, и очень сомневаюсь, чтобы визит Иоанна-Павла II в Эспаньолу чем-то помог тамошним «десампарадос». Я не люблю весь этот шоу-биз — целование земли у трапа и тд., а взгляды (папы) на вопросы пола представляются мне примитивными и недобрыми. Что касается политики, то он замешан в ней воленс-ноленс и должен это понимать. Возможно, его преемником станет кардинал Грех? Прискорбно, что ты потерял своего друга в такое время. (Во мне тоже отозвалась острой болью смерть Андропова. Он задавал много вопросов и в самом деле слушал ответы.)

Не знаю, поздравлять ли мне тебя с восьмидесятилетием, ведь пять лет назад ты писал мне, что не слишком рад 75. Возможно, Генерал и Доктор сделали тебе, каждый по-своему, стимулирующие инъекции. Твои многократные упоминания о ламанчском вине в «Кихоте» (чудо мудрости, нежности и веселья) и о «черной этикетке» в «Генерале» наводят на мысль о добром здравии, несмотря на твои операции. Когда я читал обо всех твоих мотаниях по Центральной Америке, у меня кружилась голова.

Всего наилучшего и спасибо за новую книгу. Что там на подходе?

Ким

П/я 509

Главпочтамт

Москва

10 октября 1985 года

Мой дорогой Грэм!

Множество запоздалых благодарностей за «Десятого». Как ты предрекал, он позабавил меня — и даже более того. Мне подумалось, что если бы «Десятый человек» был экранизирован, а «Третий» позабыт, я мог бы отчасти избавиться от печальной известности.

Надеюсь, у тебя в голове еще есть люди, борющиеся за появление на свет. Говорят, числа «семь» и «тринадцать» кабалистически значимы, но не могу вспомнить почему. Будь я остряком (а это не так), то сказал бы, что ты предпочитаешь ординарное кардинальскому.

Мне хотелось бы, чтобы папа не выступал против контроля над рождаемостью в «третьем мире», а пустозвон из Белого дома не говорил о ней вообще, и точка.

Всего наилучшего и еще раз спасибо.

Твой Ким

П/я 509

Главпочтамт

Москва

24 сентября 1986 года

Дорогие друзья!

Пока воспоминания о вашем визите еще свежи, хочу сказать, как он нам дорог. Без всякого побуждения с моей стороны Руфа сказала, что три дня, которые мы провели вместе, были одними из счастливейших в ее жизни. Что касается меня, то я, похоже, страдаю от острого приступа exprit d’escalier [66] Заднего ума (фр.). — столько вопросов хотел задать, но не задал; столько всего хотел сказать, но так и не сказал. Что ж, пробел в 35 лет не заполнишь за несколько часов. Zut alors! [67] Тогда молчи {фр.).