Максим Капитановский - История рока. Во всём виноваты «Битлз»

Эта удивительная безответная любовь на расстоянии, переросшая у людей в желание перестать выглядеть как положено, перестать быть такими, как все, взволновала власть, заставила ее бороться с новой напастью всеми возможными средствами. Тягаться с основным источником зла — извините, с самими вами — было невозможно, а вот потрепать собственных граждан, поставить их на место казалось легче легкого. Да и опыт в этом плане имелся вполне приличный.

А вообще, по-человечески, реакция «совка» (я опять напугался, что Ольга переведет в буквальном смысле как совок для мусора — «scoop», — но она ограничилась «reaction of our Government») напоминала самую настоящую ревность. Как это так? — обхаживали, обхаживали народ, как невесту — то карточки отменят, то светлое будущее посулят, а невеста эта, продолжая равнодушно лузгать семечки, вдруг изменила и стала оказывать знаки внимания совершенно заезжему молодцу. И не какому-то там родному славянскому чеху или на самый худой конец югославу, а вовсе чужеродному туманному альбионцу, после которого по вредности могли идти только поклонники желтого дьявола — американцы. Причем альбионец этот о возникшем чувстве не знал и пышными формами невесты совершенно не интересовался. На Руси такие вопросы всегда решали с помощью кольев или дубины, а для этого конкретного случая из огромного арсенала дубин была выбрана самая подходящая — сатирическая. Не можешь добраться с колом до соперника — надо обсмеять его на всю деревню.

В очередной раз наша страна начала доказывать себе и всему миру, что идет она особым путем и умом ее не объять.

Пол сам сходил на кухню и вернулся с каким-то особенным соком, который привез с собой. Потом взял пирожок с морковью и прикусил, а его телохранитель достал сигару, но не закурил, а продолжал держать в руках, время от времени нюхая. При виде такой замечательной картины я забился от страсти, как холодильник «Юрюзань», имея в виду невозможность их сфотографировать, но уговор дороже денег (моих по крайней мере). И продолжил:

— В течение трех-четырех лет в прессе и по телевидению ваше название категорически не упоминалось. Будто бы такого ансамбля и не существует. Вас попросту обмолчали. Потом стали появляться редкие публикации, но исключительно в сатирическом ключе. В них «Битлз» называли «колорадскими жуками» или еще более остроумно — навозными. Карикатуристы изображали вас на помойке, а куплетисты предлагали морить дустом: «В Новогодней их программе весь экран забит жуками, вот бы им подсыпать дуста, чтобы выправить искусство!» Активно эксплуатировались сочетания типа: «Битлз» — быдлз.

Я не расслышал, как старушка перевела последнюю, на мой взгляд, непереводимую фразу, но гости переглянулись и весело рассмеялись. Похоже было, что Ольга вышла на настоящий рабочий режим. Переводчики старой закалки веников не вяжут.

— Потом по стране стали раскатывать артисты, под музыку этих самых «Быдлос» с едкой сатирой демонстрирующие, до какой степени эстетического падения можно порой дойти, не имея под собой твердой идеологической почвы. Но чаще всего такие выступления давали обратный эффект.

В мае 1970 года неудавшаяся цирковая гимнастка Оля Твердянкина, выступавшая тогда в некоем дамском дуэте, по оплошности забеременела от нижнего акробата и уехала рожать к матери в родной Ростов-на-Дону.

Эта романтическая история нанесла непоправимый вред и привела к полному развалу большой концертной программы, в составе которой Ольга с партнершей с неизменным успехом бомбила Дворцы спорта больших и средних городов Советского Союза.

Вы знаете, господа, у меня тут есть интервью с Сергеем Валентиновичем Макаровым, министром медицинской промышленности, тогда просто студентом. Он в Саранске в те времена посещал именно такой концерт, — и я зачитал:

«Где-то в середине первого отделения между одноколесными велосипедистами и актуальными куплетами разбитной конферансье, кривясь от отвращения, объявлял: «А вот сейчас к нам приехали «Би́тлы», а вернее, — «Патлы». На сцену выскакивали две женщины в лохматых париках и клешах. Они размахивали фанерными гитарами и пародировали манеры западных артистов.

Но при этом из динамиков неслась хотя и некачественная, но достаточно громкая фонограмма песни «Beatles» «Хад дэйз найт». Мы с друзьями были уже не на одной такой программе, поэтому специально садились далеко — где-то в пятидесятом ряду, чтобы, прищурив глаза, представить себя на настоящем концерте «Beatles». С такой громкостью и в большом зале их музыку тогда больше нигде нельзя было послушать».

Короче, ходил народ на двух с половиной часовое представление исключительно ради номера «Патлы».

— А что, эти дамы были действительно на них похожи? — спросил ради вежливости Чарльз.

— Ну, бутлег, — понимаешь? — перебил его нетерпеливо Пол. — Таких потом много было!

— Так что же они, прямо под вашу песню?!!

— Да это же Россия, причем тогда. Все равно приятно. Я-то вообще в то время считал, что СССР на другом полушарии находится.

Я понял почти все, что они говорили, но не стал объяснять тонкости про эффект присутствия якобы на настоящем их концерте, а начал просто вслух вспоминать об их бешеной популярности, несмотря на дефицит информации.

— В молодежных массах не знать о «Битлз» считалось очень позорным. Когда кто-то в компании, слушая на тогдашнем триумфе отечественного магнитофоностроения «Айдасе» некую музыку, например малоизвестный израильский дуэт «Сестры Бери» и желая проверить своего приятеля, спрашивал: «Кто это?», ответ «Beatles» удовлетворял всех. Важно было, что человек просто знал о существовании вашей группы.

В течение какого-то времени в большинстве своем никто у нас даже толком не представлял, как вы выглядите. Позже с затертых вырезок из иностранных журналов умельцы стали ретушировать и увеличивать ваши портреты. Самодельно многократно переснятые, они вешались на стенки квартир, школьники украшали изображениями ливерпульской четверки дневники и учебники, а юные счастливцы, имевшие свою комнату, в «красном» ее углу оборудовали настоящие иконостасы с фотками и пластилиновыми фигурками музыкантов. Народ посолиднее украшал собственную кожу замысловатыми татуировками, варьирующими название группы, или простой аббревиатурой «ДПДР» — «Джон, Пол, Джордж, Ринго», вызывавшей у правоохранительных органов нездоровые ассоциации с подпольными запрещенными партиями, а значит и с опасностью для существующего строя. «ДеПеДеэР» ников активно хомутали.

Тут Ольга как-то слегка заплуталась с переводом, и я не поленился в качестве иллюстрации изобразить «ДПДР» у себя на руке синей шариковой ручкой. Оба гостя долго смотрели на мою руку, но, по-моему, не очень поняли, почему из-за безобидной татуировки полиция задерживала модную молодежь.