Всеволод Стратонов - По волнам жизни. Том 1

Воронцовым-Дашковым мне в просьбе было категорически отказано.

Однако мои предчувствия оправдались. А. Н. не обладала ни достаточным тактом, ни достаточным административным опытом, и между нами стали возникать на деловой почве трения. Сватош, почувствовав большую силу Тизенгаузен, перешел полностью на ее сторону.

Без достаточного к тому повода, но, вероятно, учитывая пример с Поповой, А. Н. решила предупредить возможные случайности. Поехала к графине и предъявила ультиматум: или она уйдет с поста, или я должен быть уволен из института.

На другой день Петерсон со сконфуженным видом мне сообщает, что я уволен наместником от должности по институту. Ни предупреждения, ни слова благодарности за двухлетние труды. Это была манера у графа Воронцова-Дашкова расставаться с сотрудниками, хотя он был строг в требовании джентльменства от других.

Мое удаление вызвало немало разговоров в городе и особенно в институте.

Когда я зашел в институт в последний раз, меня окружило плотное кольцо институток старших классов. Они с трудом дали мне уйти, крича:

— До свидания! Приходите к нам!

Дежурная классная дама Аргутинская перегнулась над лестницей, по которой я спускался, и во весь голос крикнула:

— Вовсе не до свиданья, а прощайте!!

При дальнейших встречах Юргенс и Аргутинская теперь от меня стали отворачиваться.

Классная дама Мириманова, выдававшаяся подлипальничеством ко мне, стала так придираться и теснить мою дочь [567]— институтку выпускного класса, что жена вынуждена была ее предупредить:

— Своими придирками вы заставите меня взять дочь из института перед самым окончанием курса. Я это сделаю. Но вместе с тем я поеду к графине Воронцовой-Дашковой и расскажу ей о вашем поведении.

Струсившая Мириманова смягчила придирки.

Служащие разными способами выражали мне свои хорошие чувства. Секретарь совета С. Е. Носков, скромный труженик, часто говорил:

— Всеволод Викторович был очень требователен. Но то, что он требовал, всегда было правильно.

Швейцар Никифор устроил своеобразную демонстрацию. Прислал своего брата с ворохом настрелянной дичи. Брат вошел в кухню, положил подарок и поспешно скрылся раньше, чем прислуга успела нам об этом сказать. Этот жест благодарности был настолько искренен, что у нас не хватило духа отослать Никифору его приношение.

Мне приходилось время от времени посещать — уже в общие приемные часы — свою дочь в институте. Мои приходы вызывали слишком большое к себе внимание и со стороны воспитанниц, и их родителей, и классных дам. Никифор чутко понял, что мне это неприятно. Поэтому, едва я приходил, Никифор поспешно открывал бывшую во входном коридоре библиотеку, приглашал сюда, вместо общего зала, и сюда же вызывал дочь: мы виделись без посторонних глаз.

С институтками дружественные отношения не прекращались до моего отъезда из Тифлиса. Когда какой-либо класс, гуляющий по улицам, встречал меня, дети своими радостными приветствиями нарушали чинный порядок. То же бывало, когда они видели меня в театре из ложи, отсылку которых из казенного театра я в свое время для них наладил.

Вместо меня в институт графиней был избран чиновник особых поручений при наместнике Е. Н. Панов, который только числился, а в институте почти что не бывал.

Сухумским побережьем, в семидесятых годах, проезжал со своей свитой кавказский наместник великий князь Михаил Николаевич, брат императора Александра II. Край был тогда совсем еще дикий, дорог не было — надо было ехать верхом, — телеграфа также еще не провели. Одна лишь заболоченная местами лесная береговая полоса, о которую плескалось море.

Телеграфа не было, а между тем понадобилось сообщить наместнику о важном для него семейном событии: у него родился сын. Снарядили сухумские власти фелюгу гребной флотилии, подняла матросская команда высокий остроконечный парус — и настигла кортеж великого князя в нескольких верстах к северу от Сухума.

Обрадованный отец объявил, что та земля, на которой матросы сообщили ему радостную весть, предоставляется в дар матросам: здесь должна быть создана рыболовная Матросская слободка [568].

О даре великого князя стало широко известно. Обещание крепко засело в головы. Матросы не переставали об этом напоминать и просили об отводе обещанной им земли. К старослужившим уже гребцам флотилии, которые, собственно, и принесли великому князю весть, прибавлялись все новые и новые матросы, также просившие о земельном здесь наделе.

Между тем, дело затянулось надолго, на три десятка лет — трудно даже объяснить почему: по-видимому, лишь из‐за канцелярской волокиты. Матросы-то ждали, а обещанная им земля тем временем стала захватываться мингрельцами, выходцами из Кутаисской губернии. К морю и рыболовству захватчики — по местной терминологии, нахаловцы — никакого отношения не имели; захваченные же участки обращали в огороды или устраивали на них разные мелкие промышленные предприятия, которые обслуживают город. Местная власть, в лице начальника округа князя Джандиери, поддерживавшего тайком захват округа грузинскими народностями и вытеснение русских, этим захватам не противодействовала.

Когда я принял в свое ведение дела военно-народной канцелярии, подавших прошения кандидатов на отвод им земли в Матросской слободке набралось уже свыше сотни. Матросы просили также и об ограждении их прав на обещанную землю от нахаловцев — мингрельцев. По спискам кандидатов было видно, что не все они представляют тот доброкачественный материал, который было бы желательно пристроить здесь к морскому промыслу; но путем отбора можно было бы выделить достаточное число достойных рыболовов.

Сделал я тогда попытку сдвинуть этот вопрос с мертвой точки. Заинтересовал в этом деле Петерсона и подал доклад Воронцову-Дашкову. Граф нашел, что, раз было дано властью торжественное обещание, оно должно быть исполнено. После этой санкции мы командировали землемеров нашего межевого отдела для разбивки территории Матросской слободки на участки, с проведением улиц, площадей и пр.

Месяца через два после этого я выехал в Сухум — это было летом 1907 года [569], — чтобы проверить ход работ и наладить реализацию этого дела посредством особой комиссии из местных деятелей, которая должна была отсеять кандидатов на землю и довести дело до конца.