Всеволод Стратонов - По волнам жизни. Том 1

Мы шли аллеями, которые с легким подъемом ведут на Трапецию. Они обрамлены растениями, посаженными, по частной инициативе, тем же Остроумовым. Вершина холма — собственно Трапеция — небольшое плато, около десятка десятин.

— Этот участок — собственность военно-инженерного ведомства. Зачем он ему — никто не знает! Ведомство и само не пользуется Трапецией и другим не дает.

Участок был совсем пустой. Прежде, говорили сухумцы, он служил военным стрельбищем. Теперь стрелять здесь нельзя: кругом виллы и жилища. Иногда, впрочем, здесь устраивались на лето, в легких дачных помещениях, семьи военнослужащих.

— На Трапецию, — говорил Остроумов, — давно уже претендует город. Смотрите, какой дивный отсюда вид! Город хочет разбить здесь парк. Да отчасти — смотрите — здесь уже и сделаны насаждения. Доступ сюда легок, воздух прекрасный. Сколько пользы в гигиеническом отношении принесло бы, если б этим участком владел город. А теперь — ни то ни се!

Ко мне после этого явился заместитель городского головы Е. Ф. Корчиц, племянник профессора Остроумова. Он, по поручению городской управы, опять много говорил о Трапеции, а под конец спросил, встретит ли с моей стороны поддержку, если город поднимет вопрос об обмене Трапеции на какую-либо другую землю, из числа принадлежащих городу, которая лучше служила бы военным целям — для стрельбища или для чего им понадобится.

Находя, что подобный обмен был бы в общих интересах, я обещал посильно поддержать это ходатайство. Об этом тотчас же стало в Сухуме известно, должно быть разболтали сам Корчиц и другие городские деятели. Представитель военно-инженерного ведомства поспешил сообщить об этом по начальству в Тифлис. Когда город возбудил свое ходатайство, военно-инженерное ведомство приняло свои контрмеры [570].

Было у меня еще дело и в Гудаутах.

Это — хорошенький городок, центр современной Абхазии, в нескольких десятках верст к северу от Сухума. Расположен в подковообразной бухте. К северу от Гудаут лежит мыс Пицунда, поросший корабельным хвойным лесом. В древности в Пицунде была греческая колония Питиус, которая одновременно служила и местом ссылки. Сюда, между прочим, был сослан и Иоанн Златоуст, но он умер на пути в Пицунду. В 550 году Юстиниан Великий построил здесь храм, который и сейчас виден с моря, белея между деревьями пицундского леса. Храм пострадал при турецком владычестве, но затем был реставрирован. Эти места на памяти истории не раз переходили из рук в руки.

Гудауты хлопотали о своем расширении и нарезали с северной стороны новую часть города. Предполагалось раздавать эти нарезанные участки для застройки на относительно льготных условиях, с постепенной выплатой, — в видах развития курорта. Много лиц уже подали заявления об отводе им намеченных участков. Все эти вопросы подлежали разрешению нашей военно-народной канцелярии, а потому я хотел лично ознакомиться с этим делом на месте.

Мы приехали в Гудауты на пароходе вместе с помощником начальника округа подполковником Платоном Николаевичем Зенченко, который сопровождал меня при разъездах по округу. На следующее утро вместе с представителями местечкового управления осматривали весь район, намеченный для разбивки нового городка.

Еще в это пребывание в Гудаутах мне бросился в глаза красивый кирпичный двухэтажный дом, стоящий несколько в стороне от Гудаут, к югу. Этот дом принадлежал местному богатому абхазскому дворянину Мурзакану Лакербаю. По поводу обстоятельств, сопровождавших его постройку, в дальнейшем еще придется говорить.

Едва ли не наибольшей достопримечательностью Сухумского округа являлся тогда знаменитый монастырь Новый Афон.

— Пароходом, — убеждал меня П. Н. Зенченко, — вам туда ехать не годится! Монастырь администрации всегда предоставляет свой экипаж. Позвольте, я дам им знать о вашем приезде. Иначе — для них будет обида…

— Ну что же… Если уж так принято.

Новый Афон, расположенный почти ровно на полпути между Гудаутами и Сухумом, с моря был мне давно знаком. Сколько раз перед этим при поездках между Одессой и Батумом любовался я картиной этого замечательного культурного уголка. Среди диких гор и грозных ущелий, что сумрачно отражаются в расстилающемся у их подножья лазурном море, монастырь выглядит настоящим чудом. В этой мирной обители искало покоя и отрешения от мирской суеты — или, в некоторой части, делало вид, что этого искало — около восьмисот монахов.

Новый Афон — родной сын знаменитого Афона, святой горы, смотрящейся в теплое Эгейское море. Русский Пантелеймонский монастырь на Афоне создал свое отделение здесь, — при устье речки Псыртcхи — в совершенно сначала пустынной местности, где находились только лишь развалины древнего храма. Новый Афон посвящен памяти апостола Симона Канонита, который, вместе с апостолом Андреем Первозванным, проповедовал на этих берегах христианство и был здесь замучен.

Склон монастырской горы, обращенный к морю, покрыт рядом двухэтажных белых домов, окружающих расположенные внутри храмы. Среди дикости и относительного безлюдья побережья это скопление белых строений, внезапно открывающееся глазам плывущего по морю, радует своей приветливостью взор.

А пониже белых монастырских зданий, из‐за которых выглядывают высокие купола церквей, выросла целая масличная роща. Круглые деревца слив заполнили травянистый склон горы. Они воспроизведены на миллионах литографских картин новоафонской обители, которые разошлись в ту пору по всей широкой православной Руси. Картины с видом прославленного монастыря, под которым разбросаны круглые деревья олив, можно было встретить и в избах поморов, на берегах студеного Ледовитого океана, и в землянках золотоискателей в дикой тайге Сибири.

Когда, бывало, загрохочет якорной цепью пароход, подойдя к новоафонской обители, от берега уже плывут к нему лодки. И так странно видеть на лодках с веслами не людей в матросских рубахах, с широкими отложными воротниками, а гребцов в черных монашеских одеяниях, с длинными волосами и в остроконечных иноческих шапках.

Бойкий черноволосый монах, агент пароходства, возится с грузовыми документами и обменивается шутками с помощником капитана, следящим за выгрузкой. Лебедка спускает тюки из пароходного трюма в широконосую фелюгу. Молодые монастырские послушники подхватывают подаваемые на цепи тюки, ящики и бочонки.

Четыре афонских монаха прибыли сюда, еще в 1876 году, из Пантелеймонского монастыря. Но долгим веком и кипучей деятельностью выделился лишь один — отец Иерон. Ему пришлось долгое время быть и игуменом монастыря. Архимандрит Иерон умер не так давно [571]. Почти все, что создано на Новом Афоне, создано именно им.