Макс Ронге - Военный и промышленный шпионаж. Двенадцать лет службы в разведке

Для нашей разведки отток в результате этого в Румынию 300 000 человек, способных носить оружие, из которых 65 000, состоя еще в армии, оставили Добруджу, добавил забот. Ведь они побросали и вооружение, дав тем самым русским возможность при их отходе прихватить с собой около тысячи орудий и большое число пулеметов.

Между тем в самой Румынии проходила реорганизация, что делало ее еще более опасным противником, чем в начале войны. К тому же в мирных намерениях румын у нас не было никакой уверенности, поскольку они постоянно откладывали ратификацию мирного договора. Поэтому нашей разведке приходилось проявлять особую бдительность.

Работе австро-венгерских разведорганов благоприятствовало то обстоятельство, что наши фронтовые органы пропаганды поддерживали связь с румынскими постами боевого охранения, а интернированные по большей части в Молдавии агенты стали возвращаться, причем зачастую в сопровождении перебежчиков. Последних, хотя они и были уже демобилизованы, перед отправкой домой для получения соответствующей информации мы направляли в специальный лагерь, располагавшийся в Валахии. Затем полученную таким образом картину дополняли посылаемые нами в Яссу агенты. Очень хорошим источником информации являлись также шифрограммы, передававшиеся оттуда по радио греческим поверенным в делах.

Просмотр трофейных румынских документов показал, что румынское ирредентистское движение, направленное на присоединение к Венгрии, как установили профессор Янчо и государственный архивариус доктор фон Гагы, не было искусственно вызвано только неверными действиями румынского государственного аппарата. В апреле 1918 года дела обстояли так, что румынское правительство уже не могло ни сдерживать, ни тем более подавить это движение.

Между прочим, в самой Венгрии, где органы управления крепко держали ситуацию в своих руках, стали тоже наблюдаться довольно тревожные явления. Поэтому в начале января 1918 года в Будапеште пришлось распустить так называемый «Галилейский клуб», чья революционная деятельность стала распространяться даже в провинции. В частности, в городе Надьканижа была отмечена агитационная работа среди железнодорожников врачом ландштурма доктором Евгением Хамбургером. С забастовкой же в Будапеште удалось справиться лишь после десятидневного локаута. Затем распространители листовок революционного содержания были задержаны и отданы под суд. В апреле же в Будапеште удалось арестовать целую банду под руководством Лео Левковице, состоявшую из пятидесяти революционеров. Тогда же в городе Клаузенбург [350] Клаузенбург – немецкое название нынешнего города Клуж-Напока на северо-западе Румынии. женщины за задержку выплат алиментов избили бургомистра и занялись грабежом.

В целом внутреннее положение Австро-Венгрии очень точно охарактеризовал один из агентов Антанты в перехваченном нами донесении от 29 мая. Он писал:

«Славянское население (особенно в Богемии и Моравии) будет упорно сопротивляться заготовкам хлебопродуктов и их дальнейшему равноправному распределению… Следует отметить, что за последние шесть месяцев (то есть с ноября 1917 по май 1918 года) пропагандистскими пунктами (принадлежавшими Антанте) роздано около 21 000 револьверов и свыше 6000 винтовок.

Выводы:

Австро-Венгрия находится на грани экономической катастрофы и политического распада. Славяне рассчитывают только на Антанту, а нашими лучшими союзниками являются социал-демократы. Из общего числа депутатов порядка 140–150 постоянно находятся в оппозиции.

Правительство политически недееспособно, слабое и не в состоянии энергичными мерами подавить оппозиционные партии. Болезненное стремление уклоняться от решения возникающих проблем и не придавать им значения приводит к терпимому отношению ко всем политическим направлениям.

Наша пропаганда почти не встречает отпора, а славянские и социал-демократические газеты регулярно помещают переданные им нами статьи.

Достигнутые нами крупные успехи являются залогом конечной победы. Почва везде хорошо подготовлена, поэтому намеченное на осень выступление не встретит больших трудностей и быстро приведет к цели.

Теперешнее положение в Австрии мало чем отличается от российского — авторитет государственной власти подорван, а военная дисциплина ослабла. Даже скептик будет вынужден прийти к выводу, что в короткий срок, максимум в течение года, дальнейшее развитие обстановки в этой стране приведет к желаемой нами катастрофе.

Однако напористой пропагандой этот срок можно значительно сократить. При этом расходы будут невелики, так как нам за незначительное вознаграждение будут помогать славяне и социал-демократы, ведь сегодня в Австрии за небольшие деньги можно купить буквально каждого. Логика подсказывает, что нам следует продолжать пропаганду более энергично (воздействие на газеты, прокламации и т. п.). Сейчас слова поражают лучше, чем снаряды, а ведь бумага дешевле пушек. В целом такое бескровное наступление приведет к цели в кратчайшие сроки. Поэтому в подобных условиях говорить о мире было бы неразумно».

В довершение всего этого руководство внешней политикой было пущено на самотек и отличалось полной пассивностью. Такой вывод напрашивался из доклада инженера доктора Карла Штокхаузена, который сообщил мне в феврале 1918 года о намерении князя Вида вернуться в Албанию и создать там армию для облегчения положения наших войск и изгнания итальянцев. Сам я, правда, сомневался в возможности мобилизации для этого 50 000–100 000 человек и считал, что объявление войны Антанте со стороны Албании только навредит миролюбивым инициативам кайзера Карла. Кроме того, мне было известно, что Штокхаузена в министерстве иностранных дел выслушали с неудовольствием. И тем не менее меня сильно удивила реакция нашего МИДа на инициативу князя, запретившего в населенных албанцами областях проведение какой-либо агитации и организацию политических митингов.

Получалось, что немцы, турки, греки и итальянцы широко использовали в своих целях пропаганду, а Австро-Венгрия, которая завоевала большую часть своей империи и научилась бороться даже с кровной местью, что свидетельствовало об огромном к ней уважении, вела себя так, как будто была в этом совершенно не заинтересована. Поэтому от имени разведывательного управления я выступил против подобной пассивности и предложил организовать пропаганду в пользу нашего императора как будущего монарха Албании или, как минимум, ее защитника. В конечном итоге мне удалось отстоять свою точку зрения и даже добиться издания соответствующих директив, но было уже слишком поздно.