Макс Ронге - Военный и промышленный шпионаж. Двенадцать лет службы в разведке

Следует сразу отметить, что принятие жестких мер по борьбе с диверсиями требовалось лишь в тылу нашего русского фронта, ведь русский полковник Терехов организовал в Минске, Риге, Киеве, Смоленске и других городах специальные школы подрывного дела. Однако его агентам явно не везло. Значительная их часть, в том числе отряд поручика Исакова, была захвачена и казнена. А вот русские диверсионные центры в Румынии (в городах Турну-Северин [288] Турну-Северин – ныне город-порт на Дунае Дробета-Тур-ну-Северин на юго-западе Румынии. , Джурджу и Галац) особого беспокойства нам не доставляли и вскоре в ходе нашего наступления были вовсе ликвидированы.

Летом 1918 года возле города Рагуза был арестован человек, десантировавшийся с итальянского аэроплана. В ходе допроса он показал, что Италия намеревалась с помощью авиации наводнить Австро-Венгрию шпионами и диверсантами. Другими словами, возникла опасность, которую, учитывая враждебные настроения южнославянского населения, недооценивать было нельзя.

Поэтому мною было подготовлено специальное всеобщее предостережение, переданное в том числе и гражданским инстанциям. И действительно, в оккупированной венецианской области, где итальянцы при своем отходе и без того оставили немало агентов и переодетых в гражданское платье офицеров, общими усилиями удалось обнаружить шпионов, высаженных с самолетов. Тем не менее наводнить ими Австро-Венгрию Италии не удалось.

В целом можно сделать вывод о том, что органы контрразведки вполне справились со своим важнейшим предназначением — предотвращать диверсии противника.

В феврале 1917 года, когда наши войска в Южной Буковине восстанавливали позиции, утраченные во время зимнего сражения в Карпатах, на Трансильванском фронте произошло событие, которое еще раз подтвердило наличие хорошо известных нам разногласий между русскими и румынами, показав некоторые перспективы для стимулирования перехода на нашу сторону довольно крупных румынских воинских формирований.

Дело заключалось в том, что 8 февраля 1917 года на нашем передовом посту внезапно объявился полковник принц Александр Стурдза, командовавший в то время 8-й румынской пехотной дивизией. Как рассказывает в своих воспоминаниях генерал Василий Ромейко-Гурко [289] Ромейко-Гурко Василий Иосифович (1864–1937) – российский генерал от кавалерии. Весной 1917 г. командовал войсками Западного фронта Русской императорской армии. , этот принц якобы провел короля Фердинанда [290] Фердинанд I (1865–1927) – король Румынии из династии Гогенцоллернов-Зигмарингенов с 10 октября 1914 г. по 20 июля 1927 г. так глубоко в наш тыл, что тот избежал плена лишь только чудом. За это принца должны были арестовать, но он предпочел дезертировать.

В то же время при встрече в штабе 1-й австро-венгерской армии в городе Кезди-Вашаргель с нашим бывшим военным атташе в Бухаресте полковником Рандой сам принц об этом ничего не сказал. Напротив, он сообщил, что должен был принять командование над возвращавшейся после переформирования 10-й дивизией. Однако поскольку эта дивизия находилась в подчинении русской армии, то Стурдза расценил такое как свою выдачу москалям, которые ненавидели принца и его тестя за проводимую ими на протяжении предшествующих тридцати лет политику, направленную против России.

Принц предложил нам одобрить разработанный им план, согласно которому возле города Совежа предполагалось собрать перебежчиков в количестве ста человек. Они должны были перейти линию фронта в пятнадцати местах и вручить румынским солдатам листовки с призывом освободиться от русских грабительских орд. Местом сбора последовавших такому предложению людей Стурдза опять же предлагал определить город Совежа. К такой инициативе мы отнеслись вполне серьезно, поскольку владения принца в Молдавии находились в тылу русско-румынского фронта, и в случае неудачи он рисковал тем, что их конфискуют.

Однако уже при попытке собрать сто перебежчиков его адъютант обер-лейтенант Константин Вахсман был разоблачен как предатель и по приговору трибунала расстрелян. В отношении принца суд тоже вынес смертный приговор с конфискацией всех его владений. Таким образом, весь этот авантюрный план с треском провалился.

Тем временем из России поступали новости, одна хлеще другой — о нехватке продуктов питания, забастовках на многих военных производствах, беспорядках в Москве, убийстве 30 декабря 1016 года Распутина, заговоре рабочих в Петербурге, а также об остром противостоянии Думы и русского правительства. Нам часто докладывали и о том, что в России вскоре может грянуть революция. Однако никто не подозревал, что она разразится так скоро.

Между тем Масарик, в распоряжении которого с июня 1916-го находился оплачиваемый русскими «чешский посланец при царским дворе», еще в феврале продолжал трубить на весь мир о том, что царевич из дома Романовых является любимым и популярным правителем Богемии. За это секретарь заместителя по Чехословацкому национальному совету Йозефа Дюриха Цркал обвинил его в нарушении слова, данного королю Великобритании, которому тот якобы обещал похлопотать об избрании на чешский трон английского принца.

Однако 13 марта нами была перехвачена радиограмма 13-го русского корпуса, которая произвела эффект разорвавшейся бомбы. Ее текст гласил: «В Петербурге образовано Временное правительство во главе с Родзянко. Гулевич испрашивает у командования Северного фронта и Верховного командования соответствующие инструкции».

В тот же день от нашего военного атташе в Стокгольме пришло сообщение о том, что в крупных городах и промышленных районах России начались революционные беспорядки. Конечно, наша радиоразведка с большим напряжением продолжала отслеживать передаваемые русскими радиограммы — об отречении царя, отказе от престола его брата Михаила, образовании русского кабинета министров во главе с князем Львовым, который за исключением министра юстиции Керенского был полностью проанглийским, и о признании нового правительства представителями стран Антанты.

Это, бесспорно, являлось успехом Антанты, которая явно опасалась усталости царя от войны и надеялась, что с национальным подъемом вновь оживится боевой настрой русского народа. Правильно оценив сложившееся положение, 16 марта военный атташе в Стокгольме посоветовал выслать парламентеров и начать с русскими переговоры с целью отвращения российского офицерского корпуса от нового режима.

Поскольку допросы русских военнопленных и перебежчиков показывали, что солдаты еще ничего не знали о революции, мы решили в срочном порядке распространить эту новость в неприятельских окопах. В результате слухи о переменах стали проникать в солдатские массы, и российские мужики начали по своей наивности полагать, что они означали конец войны. Вскоре такое настроение вылилось в дружеские взаимные визиты в окопы обеих воюющих сторон.