Макс Ронге - Военный и промышленный шпионаж. Двенадцать лет службы в разведке

Достигнутый успех, выразившийся в постоянном и своевременном, а также исчерпывающем ориентировании армейского Верховного командования во всех военных, экономических и политических вопросах на протяжении всей войны, и прежде всего перед принятием решений на проведение крупных военных операций, свидетельствует, что вы полностью справились с поставленной перед вами задачей. Этот успех сам по себе говорит о великолепной работе как каждого отдельно взятого офицера разведки, так и всей разведывательной службы в целом.

Убежден, что эти офицеры и в дальнейшем так же успешно продолжат данную столь важную работу.

Баден, 30 мая 1917 года».

Я придерживался старого проверенного метода — укреплять совместную работу с внешними органами разведывательной службы путем устного обсуждения стоявших перед ними задач, и поэтому проводил совещания то с офицерами разведки конкретного фронта, то с представителями штабов, то с руководителями органов военной цензуры. Кроме того, 12 и 13 сентября 1917 года мною было организовано совещание военных атташе, поскольку во время неоднократных встреч с каждым из них в отдельности мне стало ясно, что они понимали круг своих задач и способы их решения совершенно по-разному.

Поскольку имеющихся детективов уже давно не хватало, то Венское полицейское управление еще в 1915 году организовало курсы по подготовке агентов военной полиции. Но и они не покрывали имевшиеся потребности, из-за чего контрразведывательным пунктам приходилось привлекать к такого рода работе подходящих граждан. Поэтому для выработки общего подхода к требованиям, предъявляемым к агентам военной полиции, мне пришлось издать распоряжение об обязательном согласовании таких вопросов с разведывательным управление армейского Верховного командования.

Был и еще один вопрос, требовавший своего разрешения. Дело заключалось в том, что некоторые влиятельные инстанции настаивали на полном отделении на фронте разведки от контрразведки, что было следствием полного непонимания специфики работы этих органов. По моему опыту, единственная опасность здесь крылась лишь в том, что контрразведка оттесняла порой разведку на задний план, и, чтобы противодействовать такому, я строго следил за тем, чтобы обе эти функции в рамках единой разведывательной организации выполнялись отдельными специальными органами.

Ко всему прочему, мы испытывали чрезвычайно большую потребность в переводчиках. Выросшее число станций телефонного подслушивания, количество которых достигло 190, потребности пропаганды среди русских солдат, прослушивание разговоров военнопленных и сама служба по содержанию пленных в лагерях — все это требовало привлечения невиданного ранее числа людей со знанием иностранных языков. На одном только итальянском фронте в апреле 1918 года в качестве переводчиков работало 220 офицеров и 1000 солдат.

Для удовлетворения таких возросших потребностей нами были организованы специальные курсы военных переводчиков и сформированы группы переводчиков из подходящих для такой работы людей. Разумеется, что все они должны были быть вполне благонадежными в политическом отношении, ибо при выполнении обычно весьма деликатных поручений могли принести много вреда. Конечно, и в этом вопросе случались промахи, но они носили единичный характер. Так, осенью 1917 года к русским со станции подслушивания телефонных переговоров Южной армии перебежали два унтер-офицера-переводчика, чехи по национальности, которые передали противнику сведения об организации нашей службы подслушивания. Однако в то время мысли русских были заняты происходившими в их стране важными политическими изменениями, и расчеты обоих перебежчиков на высокую награду за свое предательство не оправдались. Тем не менее этот случай подтолкнул меня к выводу, что общее обучение и специальную подготовку переводчиков лучше осуществлять в одном месте. Поэтому в мае 1918 года я распорядился о создании в Вене постоянно действующей школы военных переводчиков под руководством гауптмана Амоса Попа.

В середине 1917 года органы тактической разведки получили значительное усиление — в каждом батальоне первого эшелона появился офицер, отвечавший за организацию постоянного наблюдения за противником. А к концу года в дополнение к этому были созданы пехотные наблюдательные группы, оснащенные стереотрубами и телефонами и по возможности усиленные средствами подачи визуальных сигналов, проводными линиями связи, переносными радиостанциями, почтовыми голубями, собаками связи, а также пешими связными. Их задачей являлось ведение независимого от средств артиллерийской разведки наблюдения и своевременный доклад командованию обо всех замеченных ими переменах у противника.

Таким образом, к последнему военному году разведывательная служба получила такое развитие, о котором в начале войны нельзя было и мечтать. Общее представление о ней может дать схематичное изображение источников получения разведывательной информации и ее обработки.

В то время численный состав разведывательного управления армейского Верховного командования достиг 170 офицеров и служащих.

В начале апреля 1917 года кайзер Карл выразил великодушное пожелание освободить всех интернированных уроженцев Царства Польского и австрийских подданных. Это, разумеется, было исполнено, но все мы были убеждены, что от этих опасных лиц не следует ожидать благодарности и что над ними необходимо установить полицейский надзор. Однако такое привело к перенапряжению сил нашей и без того сильно перегруженной службы контрразведки.

Тревожным отголоском русской революции явилось заметное усиление антивоенных настроений в Австро-Венгрии, выражавшееся в ширившемся мнении о том, что скоро наступит конец войны. Так, еще в январе 1917 года депутат Зайтц на одном из собраний социал-демократов заявил: «С началом войны пролетариат принял деятельное участие в обороне страны. И не важно, что такое, возможно, противоречит теории социализма. Главное заключается в том, что это вообще показало ошибочность многих теоретических положений». Но уже вскоре более радикально настроенные элементы развернули настоящую истерию в отношении военной индустрии, а это, в свою очередь, способствовало дальнейшему расширению вражеского промышленного шпионажа, поскольку противник в условиях наступившей нехватки военных материалов очень хотел узнать, как это отражалось на состоянии нашей промышленности. В результате шпионы Антанты начали проникать в ряды рабочих и служащих, чтобы не только узнать производственные секреты и методы работы, но и объемы выпускаемой продукции, а также настроения персонала. При этом распропагандированные и оголодавшие элементы легко попадали в расставленные сети и становились вольными или невольными пособниками вражеских шпионов.