Татьяна Фрейденссон - Дети Третьего рейха [litres]

– Пошли тогда в холл, жарковато тут, – просит Беттина, и мы следуем в прохладный темный холл отеля, где каждый берет по стакану лимонада, и рассаживаемся по низким креслам вокруг деревянного стола, на который из угла взирает статуя Девы Марии с венком из свежих цветов на шее. Во всем ощущается сильное влияние Мексики – так, словно мы и не в США вовсе.

Пока Шанти и Беттина слушают наш рассказ о том, как мы долетели, устроились, я не свожу глаз с Беттины, которая тоже поглядывает на меня и, улыбаясь, мотает головой.

В статье Тома Шарпа приводилась прямая речь внучатой племянницы Германа Геринга: «Я похожа на него больше, чем его родная дочь!» Пытаюсь найти хоть какое-нибудь сходство, но Беттина больше походит на местных индейцев, чем даже на представителей белого населения Америки. От коренных жителей ее отличают лишь выжженные светлые брови, точно кустарники в полупустыне. Прикоснись – и прахом осыплются от твоего касания. И глаза – ярко-синие, в цвет длинного полупрозрачного палантина, которым она распоряжается, словно парео, подвязывая то юбкой вокруг джинсов, то вновь накидывая на плечи. И уж совсем не вяжется ее внешность с арийской расой и Германом Герингом. Узкое, вытянутое, закопченное солнцем лицо (такой оттенок кожи, «медь+глина», может быть лишь у тех, кто много лет провел в жаркой стране, не перемещаясь из тени в тень и от кондиционера к кондиционеру), острые скулы, высокий лоб с длинными бороздами морщин; глаза в постоянном прищуре, в которых плещется легкая хитринка.

Она вся – скелет, обтянутый тонкой кожей, которая, кажется, вот-вот лопнет или треснет пересушенной глиной на солнце. Она зевает от истомы, не прикрывая рта, потягивается, раскидывая длинные руки, изрытые мышцами, в стороны, ничуть не беспокоясь, даже не задумываясь о том, что это выглядит совсем не женственно: да она вообще не думает, как выглядит со стороны! Ни грамма косметики, ни помады, ни блеска, ни лака на ногтях – ничего, что сегодня украшает любую женщину, включая холеную Шанти, с поблескивающими розовой влагой губами и аккуратно прокрашенными ресничками, прикрывающими бахромой глаза с черносмородиновыми зрачками. На каждой руке Беттины – по колечку на безымянном пальце. Скромные, незаметные, в лучшем случае из серебра, они смотрятся намного беднее и проще украшений подруги, которая во время беседы поигрывает большими перстнями на ухоженных руках.

Те украшения, что носит Беттина, трудно принять за дорогие индейские поделки. В ушах – грубые серьги с вкраплением бирюзы (подбирала под цвет платка) и коричневые бусы на шее, легкие, словно не из камня вовсе, а из пластмассы, перекликающиеся с черным камушком на одном из колец. Фиолетовая блузка с глубоким V-образным вырезом слишком ядовитого цвета, который сразу выдает ее низкое происхождение; розовая сумочка – то ли кожа, то ли под кожу (скорее всего, второе), наспех подобранная к блузке, в сочетании с которой представляет чистый диссонанс даже для глаз человека, который не слишком доверяется новым веяниям моды.

У Беттины жилистая шея, тонкие кисти рук, длинные пальцы. Волосы натурального темно-русого цвета, с редкой проседью. Ее ярко-голубые джинсы чуть пузырятся в области бедер, хотя при такой чересчур стройной, высушенной фигуре она вполне может позволить себе облегающие «дудочки». Ноги – в удобных сланцах. И, разумеется, никакого педикюра. В руках она периодически вертит очки от солнца, когда не занята волосами или платком, из которого каждую минуту норовит сделать очередную деталь туалета.

Шанти Баннварт – кокетливая пожилая стройная дама в большой соломенной шляпе с коричневым бантом (несколько великоватой) и блузе свободного кроя, с ухоженными темными волосами, черно-серыми прямоугольными серьгами – под цвет блузы и сумки. И хотя Шанти старше Беттины почти на десять лет, отсутствие загара делает ее кожу мягче, нежнее и свежее. У Баннварт и голос мягче, в то время как представительница рода Герингов имеет голос одновременно скрипучий и глухой.

Беттина пьет лимонад шумно, большими глотками, так, что в горле ее слышно бульканье, а Шанти кокетливо подносит стаканчик ко рту, словно пробует вино.

– Мы с Шанти решили, что сейчас устроим для вас с Сергеем маленькую экскурсию по центру Санта-Фе, как договаривались, без оператора: нужно привыкнуть друг к другу. Шанти напомнила мне, что вам было любопытно, что такого я, да и она, нашли особенного в этом месте. Объяснить трудно – нужно посмотреть.

– А завтра можем начинать съемки, – мягко улыбается Шанти, – только сегодня нужно будет составить план, с чего начнем и чем закончим. Может быть, вам что-нибудь понравится в городе!

Беттина – бесцеремонная, прямая, резко встает, потягивается, делает большой глоток лимонада, осушая стакан до дна, ставит его на стол со стуком и первой выходит из отеля, жмурясь от яркого солнца. Шанти делает приглашающий жест и выскальзывает из прохладного мрака, растворяясь в солнечных лучах перед нами.

Трудность подобной ситуации в том, что о герое известно очень мало. Что я знаю о Беттине Геринг, кроме того, что она внучатая племянница Германа Геринга, что она стерилизовалась и живет, как писала Шанти в своем эссе, чуть ли не посреди пустыни? Если поскрести на донышке воображаемой коробки под названием «Все факты о Беттине», то наберется еще вот что: Беттина родилась в 1956 году, в 1991 году эмигрировала в США, у нее есть загадочный родной брат.

Беттина и Шанти ведут нас к уже знакомому индейскому рынку под колоннадой. Со вчерашнего дня тут мало что изменилось: те же коренные американцы, потные, плотные, несуетливые. Те же украшения, обрастающие пылью на запачканных простынях, расстеленных вдоль колонн.

– Так ты, что же, часто тут бываешь? – спрашиваю Беттину, которая поглядывает на украшения, не решаясь, однако, подойти ближе.

– Нет, только с друзьями, которые порой приезжают в Санта-Фе, вожу для них бесплатные экскурсии.

– И вообще ничего не покупаешь тут себе?

– Почему же? У меня есть кое-что от местных индейцев. Я купила себе пару сережек, но, разумеется, не здесь – слишком дорого! Обычно мне украшения дарят друзья – у меня много таких, кто делает сам. Так что большинство браслетов и бус – это подарки. И не какие-то навороченные, а такие, самые простые, зато от души.

Шанти уже вовсю болтает с коренным американцем и вертит в руках вазочку из глины, охая от восторга:

– Смотри, как здорово! Это делали индейцы племени пуэбло.

– Классно, – сдержанно кивает ей Беттина.

– Так что, это правда настоящие индейцы с настоящими своими поделками?

– Точно, – поясняет Шанти, – но просто так тут торговать не сядешь, нужно обязательно получить разрешение местных властей.