Татьяна Фрейденссон - Дети Третьего рейха [litres]

– Они все, Геринги, были на вершине рядом с тем, кто правил, а это всё равно что… – Беттина пытается подобрать правильное сравнение: – Быть рок-звездами. Мой отец с этим вырос. Он был подростком, когда семья переживала взлет. Он любил дядю, водил мотоцикл БМВ, купался в роскоши – как, впрочем, все родственники Германа. А потом всё рухнуло. Обломки. На мне это тоже сказалось.

Беттина умолкает. И после некоторой паузы, сделав пару шумных глотков кофе, говорит: «Пойдемте-ка смотреть главный собор!»

Собор святого Франциска Ассизского стоит на возвышении. Вокруг него несколько статуй, в числе которых изваяние самого Франциска, указывающего перстом на здание гостиницы, стоящей на углу. К собору прилегает сквер со скамеечками и памятником, окруженный железным забором, который запирают на ночь. Беттина и Шанти, минуя сквер, сразу ныряют внутрь здания.

Посреди собора, белого изнутри, – купель с освященной водой, в которой отражаются высокие белые своды, ничем не украшенные. Всё убранство – очень, даже чересчур скромное. Если пройти чуть дальше – окажешься у алтаря, но Беттина и Шанти занимают деревянную скамью возле купели.

Сразу спрашиваю Геринг:

– Ты верующая?

Она задумывается, бросая взгляд на Библию с затертой обложкой, что смотрит на нее из углубления впереди стоящей скамьи.

– Непростой вопрос. Я не католичка. И мне не нравится никакая религия: терпеть не могу, когда одни люди регламентируют существование других. Безусловно, я верю в Высшие силы, в Провидение, в энергию. Вне всяких сомнений, я человек духовный, но ненавижу, когда меня пытаются использовать, загнав в рамки конкретной религии и подчинить каким-то невнятным постулатам. Нет, этот номер со мной не пройдет.

Когда мы выходим на улицу, я изумляюсь резкой перемене погоды: всего-то минут двадцать прошло, а небо – темно-серое, с тяжелыми налитыми тучами, которые грозят пролиться крепким дождем. Словно в подтверждение этих моих безрадостных мыслей штормовой ветер вдруг яростно вцепляется в синий платок Беттины, надувая его огромным парусом-горбом и пытаясь стянуть со спины и утащить, но Геринг лишь заливается радостным смехом.

– Эй, чего скисли?! – кричит Беттина. – Мы тут с Шанти кое-что придумали! Как насчет того, чтобы сейчас разбрестись в разные стороны – мне же нужно мужа забрать и покормить, – а вечером сходить в ресторан?! Шанти возьмет с собой Клода, а я – Ади.

Хороший знак. Значит, мы подругам понравились.

– Отлично, – соглашаемся мы с Сергеем.

– Мы будем с вами праздновать, – хохочет Беттина, пытаясь выпутаться из своего синего платка и перекричать резкие порывы ветра.

– Праздновать что? – не понимаю я.

Вижу, как Геринг вскидывает брови и кричит так, словно нас разделяет не метр, а несколько десятков метров:

– Как что? Победу! – И, на манер Уинстона Черчилля, поднимает указательный и средний пальцы правой руки – V.

Victory.

В шесть вечера Сергей и я, оба в толстовках и шарфах, стоим на крыльце отеля. Погода лучше не стала.

На веранду с громким гоготанием, под отчаянные стоны досок, по лесенке поднимается компания людей – это «мои девочки» со своими мужьями. Ади, мужа Беттины, я идентифицирую сразу: он невысокого роста, очень худой, настолько, что хочется сразу протянуть ему что-нибудь пожевать: внешне он не слишком похож на немца (скорее, на жертву нацистского концлагеря), хотя в действительности Ади – потомок истинных арийцев. У него серые глаза, редкие волосы с проседью и седая козлиная бородка, которой он, очевидно, очень гордится и которая превращает его в побитого жизнью Дон Кихота. А вот муж Шанти, Клод, – настоящий американец, пышет здоровьем и улыбается в густые усы, механически поправляя клетчатую шапочку с козырьком.

– Ну а теперь, – командует Шанти, – едем праздновать в ресторан. Я знаю отличное местечко недалеко от Аламеда, так что будем надеяться, что там нас примут.

Шанти с Клодом сразу объявляют монополию на нас с SS, усаживая в свою машину. Беттина и Ади едут впереди на седане серебристо-зеленого цвета.

В нашем салоне царит непринужденное веселье. Клод ведет машину осторожно, не забывая улыбаться в усы и рассказывать о Санта-Фе, индейцах и о том, что здесь жить очень здорово, но порой скучновато. Клод – изобретатель, публикует материалы в научных американских журналах, изучает вселенную и любит на досуге изобрести что-нибудь «полезное для дома».

Впереди за лобовым стеклом, по которому прозрачными змейками извиваются дождевые капли, я вижу Ади, который, стоя посреди дороги под дождем, машет руками. Клод выныривает из машины и через минуту с кряхтением плюхается на водительское сидение: «Нет мест».

– Все отмечают День Победы?

– Всем некуда деться майскими вечерами, – сообщает Шанти. – Ну ладно, едем дальше.

К моему удивлению, история повторяется несколько раз: через каждые триста метров машины останавливаются, а потом Ади, изрядно промокший, подает знак Клоду, что, мол, и тут всё занято. В итоге приют мы находим недалеко от масонского центра, который еще называется Храмом Шотландского Обряда. Метрах в трехстах от него Шанти указывает на приличного вида ресторан: «Тут и обоснуемся».

За столом – трое потомков нацистов (Геринг, ее муж и Шанти). И потомки «союзников», – я, Сергей и Клод.

Первый тост от Беттины: «За Победу!»

Мы чокаемся бокалами и шумно поздравляем друг друга, словно наступил Новый год.

У меня перед глазами проплывает худое лицо Кейтеля, напряженного, усталого и измученного, который садится подписывать акт о военной капитуляции Германии. Я четко вижу, как он выводит свою фамилию на документе, подписание которого мы сейчас отмечаем. Да, я вижу это.

– Так, ау! – Шанти уже теребит меня за плечо. – У нас сегодня веселье, не забыла?

– Я и не печалюсь, – честно отвечаю ей.

– Завтра будем говорить о обо всём остальном, – почему-то бросает Беттина.

– А сегодня – о любви! – И Клод залпом опрокидывает в себя бокал вина так, словно это стакан водки.

О любви так о любви. Ади понимает задачу буквально и пытается вспомнить историю своего знакомства с женой.

– Это странная история, – начинает он, и все, предваряя его рассказ, хохочут, кроме Сергея, которому я еще не начала переводить. – Кое-то из моих друзей яро агитировал меня приехать на ПМЖ в США. И позвал меня к себе в гости – перекантуешься первое время. И вот картина маслом: стою я с чемоданами в аэропорту Джона Уэйна, что в Лос-Анджелесе, и жду, когда друг за мной приедет. Час, другой. Пытаюсь дозвониться – безрезультатно. Стою и вспоминаю: ну кто же у меня еще тут есть из знакомых? И вдруг, представляете, вспомнил! Решил набрать и дозвонился. А тот человек, на другом конце провода, говорит: «Ну хорошо, я тебя заберу, но у меня сегодня намечается вечеринка, так что гостем будешь!» Ну я за, конечно. Так вот, он приехал, забрал меня и привез к себе домой, а там уже собрались гости. И на этой вечеринке я встретил Беттину. Вот такая была история нашей первой встречи.