Александр Кушнир - Майк Науменко. Бегство из зоопарка

Таня Апраксина + Зина Васильева

Фото из архива Татьяны Апраксиной

Но от такой скотской жизни у Майка наконец-то поперло вдохновение. Причем настолько мощно, что на сон и еду времени уже не оставалось. Буквально через несколько дней, «вдумчиво опохмелившись», он написал панк-боевик Blues de Moscou — в активном соавторстве с Ишей Петровским.

«Майк быстро придумал размер будущего текста, после чего мы надолго задумались над первой строчкой, — вспоминал Иша спустя тридцать лет. — Наконец у меня родилось: „Здесь нас никто не любит“. „Да, — согласился Майк, — и мы не любим их. Кстати, это может быть уже вторая строчка“. В следующие час-полтора, показавшиеся нам мучительно долгими, сложился и остальной текст… Свое сочинение мы первоначально назвали „Блюз с подробным и обстоятельным описанием того, как Майк и Иша обломались в Москве в марте 1980 года“. Перечитав его заново, мы были несколько удивлены тем, что у нас получилось».

Следующими выстрелами стали песни «Дрянь» и «Сладкая N»: «И дамы были довольно любезны / И одна из них пыталась захватить меня в плен / А я молчал, пень пнем, и думал / С кем и где ты провела эту ночь, моя Сладкая N?».

Спустя годы многие критики уже и не пытаются оспаривать автобиографический характер этих композиций. Но сам Майк тщательно ретушировал свою музу, утверждая в интервью, что героиня этих антифеминистских гимнов — исключительно собирательный образ. Полумифическая фигура — как Sweet Jane у Лу Рида или «Прекрасная незнакомка» у Блока.

Тем не менее, близкий круг друзей отчетливо понимал, кто именно явился источником вдохновения его новых творений.

«Я прекрасно знал, кому посвящена та или иная песня, — поведал в интервью 1992 года Михаил „Фан“ Васильев. — Сладкая N — была такая девушка, которая сейчас, по-моему, в Москву переехала. С песней „Дрянь“ более сложная история. Она посвящена подружке моей жены. Это были две девушки, с которыми мы часто оттягивались в Апраксином переулке. Потом я женился на Зине Васильевой, а Майк вот песню написал».

Одним из первых слушателей «Дряни», гитарный рифф для которой был позаимствован у Марка Болана, а текст оказался похож на песню Лу Рида Dirt (You’re just dirt… That’s the only word that hurt) — оказался счастливчик Иша. Как гласит история, приблизительно в апреле 1980 года на его важном посту вневедомственной охраны раздался телефонный звонок.

«Гнусавым голосом Майк зачитал мне текст и спросил: „Ну как?“, видимо, не сомневаясь в успехе, — с улыбкой вспоминал Игорь Петровский. — „Заебись, — восторженно ответил я. — Так все мерзко и безыскусно, очень гадкие и некрасивые рифмы…“. „Вот и мне так кажется, — с какой-то детской радостью отозвался Майк. — Гадом буду, но это — хит!“. Затем я услышал, как на другом конце провода льется в стакан вино».

Безусловно, этот цикл песен стал переломным для Науменко. С этим были согласны его друзья, которые понимали, что их приятель создал композиции, созвучные духу времени — хлесткие, стебные, энергичные и злые. Заметим, что ни у «Машины времени», «Високосного лета» и «Воскресения» в Москве, ни у «Мифов», «Россиян» и «Аквариума» в Питере такого «градуса напряжения» тогда не наблюдалось и близко.

«Я вспоминаю вечер, когда мы сидим у Майка на кухне, и он поет „Дрянь“, только что написанную, — рассказывал Борис Гребенщиков. — И нет ощущения, что мы находимся в какой-то рок-н-рольной провинции. Что ТАМ они умеют, а мы не умеем — ни фига! Тот комплекс, которым страдало большинство наших рок-музыкантов — у них там „фузз“, „квак“, обработка звука — нам это было не нужно. Это были какие-то второстепенные детали, а только это ощущение и было правильным. Что если ты написал правильную песню, правильно ее спел один раз — все! Остальное уже должно прикладываться!»

Сотворив за несколько месяцев свои основные хиты, Майк создал костяк будущей концертной программы. Все подступы к ней уже были нащупаны — она получалась на редкость универсальной: ее можно было исполнять как в акустике, так и в электрическом варианте. Теперь «ленинградскому Марку Болану» оставалось все это по-человечески записать и создать наконец-то собственную рок-группу.

На стыке десятилетий «период неоформленной мифологии» в биографии Майка подошел к логическому завершению. Но надо признаться, что белых пятен в той эпохе для нынешних исследователей осталось еще предостаточно. Поиск любой новой информации сегодня крайне проблематичен: давно умерли родственники, ушли из жизни многие друзья, с кем-то навсегда потеряна связь… Но в последний момент работы над книгой кое-что неизвестное нам все-таки удалось раскопать, и вот очень красивый и характерный эпизод из жизни Майка.

Дело в том, что незадолго до описываемых событий Науменко короткое время «халтурил» на Северном Кавказе, в Домбае. Там он вместе с приятелями-музыкантами вел дискотеки на горнолыжном курорте. И в один из зимних дней 1980 года он неожиданно встретил у подножия олимпийских вершин одноклассника Диму Калашника — того самого, который подарил ему в школе выцветшие фотографии с аккордами The Beatles.

«Стояла изумительная солнечная погода, и вокруг было ослепительно-голубое небо, — вспоминает Калашник. — Мы, пораженные нашей встречей, сидели на лавочке и просто молчали… Чтобы не вспугнуть ощущение тишины ледников и ослепительных пейзажей молодых гор. И вдруг Миша негромко говорит: „Дима, а если бы сейчас прилетел ангел и спросил тебя: "Ты доволен жизнью, которую прожил?" Что бы ты ему ответил?“ Я подумал и честно признался: „Наверное, нет“. А мой школьный друг улыбнулся и уверенно заявил: „А я бы ответил, что жизнью доволен полностью“. Он сказал это, как жирную точку поставил».

Справо налево: Майк, Дюша, Сева и их друг Ливерпулец, 1980

Фото: Наташа Васильева-Халл

Фото: Андрей «Вилли» Усов

Со звукорежиссерами Аллой Соловей и Игорем Свердловым Майк подружился во время прибалтийских гастролей Театра кукол в августе 1979 года. В те дни Науменко был увлечен переводом новой философской притчи Ричарда Баха «Иллюзии». Саму книгу в оригинальном варианте ему подарила Таня Науменко, и по дороге в Вильнюс Майк прочитал ее в автобусе — от начала и до конца. После чего, сильно впечатленный, решил перевести на русский язык — как минимум, для себя и своих приятелей.