Рональд Рейган - Жизнь по-американски

Современная наука в сочетании с политической готовностью пойти на любые адекватные меры проверки, вплоть до инспекции на местах, обеспечивает эффективный контроль за отсутствием ядерных взрывов. Так что и здесь есть поле для взаимоприемлемых решений.

Я особо остановился на трех вопросах, которые представляются мне главными. Именно по ним ждут от СССР и США положительных решений. Они беспокоят весь мир, их обсуждают повсюду. Разумеется, мы за результативное обсуждение и других крупных вопросов — таких, как сокращение вооруженных сил и обычных вооружений, запрещение химического оружия, региональные проблемы, гуманитарные вопросы. Надо и здесь искать общие подходы, добиваться взаимодействия. И все же ключевыми остаются те три вопроса, о которых сказано выше.

Но по ним никакого движения за почти год после Женевы нет. Размышляя над этим и обдумывая Ваше последнее письмо, я пришел к убеждению, что переговоры нуждаются в очень серьезном импульсе, иначе они будут и впредь топтаться на месте, создавая лишь видимость подготовки к нашей с Вами встрече на земле Америки.

Они ни к чему не приведут, если мы с вами не вмешаемся лично. Убежден, что мы сможем найти развязки, готов обстоятельно обсудить с Вами все возможные подходы к ним, наметить такие шаги, которые позволили бы — после быстрой проработки на уровне соответствующих ведомств — сделать мой визит в США действительно продуктивным, результативным. Ведь именно этого ждут во всем мире от второй встречи руководителей США и СССР.

Надеюсь на Ваш скорый ответ.

С уважением,

М.Горбачев

15 сентября 1986 года".

Я сказал Шеварднадзе, что не буду отвечать на предложение Горбачева, пока не освободят Данилоффа. Выступая на следующей неделе на Генеральной Ассамблее ООН, я резко отозвался о его аресте, а также о действиях Советов в Афганистане и в других регионах. Я почти был уверен, что делегаты коммунистических стран в ООН покинут зал, но никто не ушел. Тем не менее над Данилоффом по-прежнему был занесен топор, что я и отразил в следующих записях в дневнике:

"24 сентября

Перебранка между Джорджем Шульцем и Шеварднадзе продолжается и в ООН. Становится все яснее, что Советы постепенно сдаются. Мы выигрываем. Советы больше не называют его шпионом. Они именуют его "американским гражданином".

25 сентября

…Джордж Шульц (позвонил из Нью-Йорка) сообщил относительно Данилоффа и своих встреч с Шеварднадзе. В результате договоренности Данилоффа отпускают, а Захарова обменяют на Юрия Орлова и, если получится, на других. Думаю, что мы согласимся на одного Орлова, но я посоветовал, чтобы Орлов был бы уже дома, когда 3. отпустят. Советы же хотят, чтобы первым был 3., а Орлова они отпустят спустя две недели. Конечно же, мы на той же позиции о выдворении 25 агентов КГБ из ООН.

26 сентября

Главное событие дня — принятие присяги верховным судьей Ренкуистом и судьей Скалиа в Восточной комнате. После обеда — совещание с Джорджем Ш., Кэпом У. и Биллом Кейси, и еще были сотрудники моего аппарата — Дон Р., Джон П. и другие. Мы подвели итоги переговоров Джорджа с Шеварднадзе. Их позиция отличается от нашей тем, что они хотят представить дело как обмен Данилоффа на Захарова. Мы будем обменивать Захарова, но на советских диссидентов. Мы установили предел наших уступок. Затем я взял Нэнси и мы полетели на вертолете в Форт-Мид на открытие нового комплекса Агентства национальной безопасности. Я выступил перед сотрудниками агентства. После этого мы полетели в Кемп-Дэвид и остаток дня я провел в бассейне.

29 сентября

Прошлую ночь почти не спал. Один никак не мог заснуть (Нэнси уехала). Заглянул в кабинет и получил информацию перед рабочим днем. Джордж Шульц — герой дня. Данилофф вместе с супругой вылетит домой еще до полудня. Об этом будет объявлено. А завтра Джордж объявит, что Захаров признан виновным и высылается в Россию с отсрочкой наказания при условии невозвращения в США, а Орлов с женой освобождаются и смогут покинуть Советский Союз в течение недели.

30 сентября

Лихорадочный день. Приехал в Белый дом в 10.05 и помчался в конференц-зал объявлять о встрече в верхах в Исландии 10–12 октября. Джордж Шульц только что сделал сообщение о Захарове и Орлове. Уже ясно, что пресса готова поверить, что я сдался и пошел на обмен Захарова на Данилоффа. В конце дня газетные столпы пытались обвинить меня в капитуляции… Данилофф прилетел в Вашингтон. Завтра днем я увижу его. Захаров на пути в Россию".

При окончательном анализе мы пришли к выводу, что настояли на своем, Советы пошли на попятную. Но (и это вызвало много нареканий со стороны консерваторов из числа моих сторонников) мы проявили при этом сдержанность, чтобы не торпедировать намеченную встречу в верхах.

Не думаю, что кризис, вызванный арестом Данилоффа, привел бы к срыву встречи в Рейкьявике. Считаю, что Горбачев, как и я, понимал, как высока была ставка и действовал осмотрительно, чтобы не повредить возможному успеху на встрече в Рейкьявике.

В Рейкьявике в один прекрасный день мои надежды на безъядерный мир ненадолго высоко воспарили, а затем резко обрушились. В тот тягучий день я был удручен и даже обозлен как никогда за все время моего президентства. Наши встречи в Исландии проходили в доме с прекрасным видом на океан. Сначала состоялась краткая беседа с Горбачевым наедине, но вместе с переводчиками. Потом он попросил привлечь к переговорам Джорджа Шульца и Шеварднадзе. Вот в таком составе и велись переговоры между нашей четверкой в оставшиеся два дня, в общей сложности в течение десяти часов.

Горбачев попытался ограничить переговоры вопросами контроля за вооружениями. Однако я начал их с протеста против нового советского отказа своим гражданам эмигрировать по религиозным убеждениям или для воссоединения разъединенных семей. Я поднял также афганскую проблему и высказался по поводу продолжавшихся подрывных действий Советского Союза в странах "третьего мира". Горбачев все это молча выслушал. Я предъявил список тысячи двухсот евреев, которые хотели бы уехать из России, передал его Горбачеву и снова повторил, что советская политика по правам человека мешает улучшению наших отношений. Я также спросил его, почему Советы отказались от своих обязательств закупить в США шесть миллионов тонн зерна. Он ответил, что Советский Союз не может позволить себе этого из-за падения цен на нефть, что сократило приток валюты, необходимой для закупки пшеницы.

После этого вступления мы с Горбачевым на протяжении полутора дней все же добились прогресса в области сокращения вооружений, прогресса, который даже сейчас выглядит довольно впечатляющим.

В первый день работы Горбачев в принципе согласился с нашим нулевым вариантом ликвидации ядерных ракет в Европе и с моим предложением, сделанным в июле того же года относительно ликвидации всех баллистических ракет в течение десяти лет.