Эдуард Иванян - Рональд Рейган - хроника жизни и времени

"Я собираюсь говорить о спорных вещах, — начал свой "Спич" Рейган. — И я не прошу простить меня за это". Он обращался к своим соотечественникам как человек, которому открылось видение, недоступное им. Из его слов, оценок и предупреждений должно было быть ясно всем, что он видел не только дальше, но и глубже других. Американцы должны прекратить называть тех, кто разделяет его взгляды, правыми экстремистами, поскольку именно они сами проявляют политическую слепоту, отказываясь видеть, что на их глазах идет война с самым опасным врагом, которого когда-либо знал человек. "Пушки молчат в этой войне, — настойчиво развивал он эту тему, — но рушатся границы, в то время как те, кто должен сражаться, предпочитают оставаться нейтральными". Америка, говорил он, стоит перед выбором между свободным предпринимательством и разросшимся правительством, между свободой личности и "муравьиной кучей тоталитаризма", между необходимостью проявления стойкости в сложившейся опасной международной обстановке и капитуляцией перед "наиболее злобным врагом, которого когда-либо знало человечество на своем долгом пути восхождения из топких болот к звездам". Рейган не щадил тех, кто осмеливался призывать к проявлению разумности и дальновидности во внешней политике, и тех, кто пытался осуждать опасный экстремизм при выработке подходов к решению современных международных проблем. "Наши прекраснодушные либеральные друзья отказываются признать, что их политика приспособления к сложившейся ситуации есть не что иное, как политика умиротворения, а умиротворение не предоставляет выбора между миром и войной, оно предоставляет выбор лишь между борьбой и капитуляцией… Те, кто осуждает использование терминов "розо-вые" или "леваки", сами виновны в навешивании ярлыка "правый экстремист" на тех, кто противостоит их либерализму".

Разделавшись с темой борьбы с коммунизмом, Рейган переключился на "непомерно разросшееся правительство", которое "подчинило себе здравоохранение, жилищное строительство, фермерское хозяйство, промышленность, торговлю, образование и во все нарастающей степени вторгается в право народа знать". Он назвал программы социального обеспечения программами оказания благотворительной помощи, экономическую помощь зарубежным странам — "субсидией социализму", городское строительство — "наступлением на свободу личности", бесплатное образование — "не всеобщим правом, а привилегией тех, кто его заслуживает". Особого внимания Рейгана удостоилась, как обычно, проблема налогообложения: "Мы нуждаемся в настоящей налоговой реформе, которая по крайней мере начнет движение в направлении реализации Американской мечты для наших детей, мечты, заключающейся в том, что никому не будет отказано в возможности достижения богатства; в том, что любой человек обладает правом достичь таких высот, которые обеспечиваются ему его возможностями и способностями".

30-минутное выступление Рейгана по национальному телевидению завершилось грозным предупреждением об ожидающих американцев опасностях в случае победы демократов. "Нам с вами предстоит встреча с судьбой, — сказал он в заключение, позаимствовав известный лозунг, выдвинутый еще в 1932 г. Франклином Рузвельтом, — и мы можем сохранить для наших детей самую светлую надежду человечества, но можем и приговорить их к первому шагу в тысячелетие тьмы" 18.

Выступление Рейгана создавало полное впечатление программной речи, выгодно отличаясь от традиционных программных выступлений отсутствием прямых выпадов в адрес политических противников. Рейган не счел необходимым хотя бы раз упомянуть имя Голдуотера, человека, в интересах которого, как утверждалось, предпринималась эта акция. Лишь много времени спустя было обращено внимание на то, что в тексте "Спича" было очень много общих мест, анонимных примеров типа "один человек из крупного города на Востоке страны", "один судья", "одна относительно молодая женщина с шестью детьми", "два моих приятеля, беседовавших с одним кубинским беженцем" и т. п. Приводимые Рейганом в подтверждение выдвигаемых положений анонимные примеры не могли быть проверены, но производили на слушателей должное впечатление доказанности вины тех, кого он обвинял, будь то эксплуатирующее индивида государство, некомпетентный федеральный чиновник, пользующийся плодами чужого труда получатель социального вспомоществования, "безответственный" и "бездумный" либерал или международный коммунизм.

"Спич", как, по всей видимости, и предполагалось, не сыграл никакой роли в исходе президентской предвыборной кампании 1964 г., хотя самым непосредственным результатом телевизионного выступления Рейгана было поступление в казну республиканской партии взносов, преимущественно мелких, на общую сумму 8 млн долл. Но это выступление сделало для консолидации правоэкстремистских и консервативных сил Америки вокруг имени Рейгана больше, чем что-либо другое из того, что он говорил и делал раньше. В черные дни поражения на президентских выборах для американских консерваторов блеснул лучик надежды — у них появилась новая политическая звезда.

В 1986 г. дочь Рейганов Патриция, или, как все ее называли, Патти, взявшая себе фамилию матери — Дэвис, опубликовала книгу в жанре художественного автобиографического романа — "Домашний фронт", в которой вывела под вымышленными именами всех членов своей семьи, но оставила без сколько-нибудь значительных изменений события и ситуации из жизни Рейганов на протяжении почти двух десятков лет. Уже на первых страницах книги Элизабет (под этим именем Патриция Дэвис вывела в романе себя) обращает внимание на повышенную активность в доме, где то и дело собираются и обсуждают важные дела влиятельные люди, "похожие на банкиров". Роберт Кэнфилд, так зовут ее книжного отца, выражает своей жене недовольство по поводу непрекращающегося столпотворения у них в доме, на что слышит в ответ: "Это необходимо, если ты хочешь чего-нибудь добиться в жизни" 19. (Этой сценкой Патти лишь проиллюстрировала мнение, которое уже давно сложилось у людей, знающих близко семью Рейганов: за многими успехами Рональда Рейгана на политическом поприще угадывалась неиссякаемая энергия и неутолимое честолюбие Нэнси Рейган.) У повышенной активности гостей в доме реального Рейгана после президентских выборов 1964 г. были солидные причины: в 1966 г. предстояли выборы губернатора штата Калифорния, а у калифорнийских республиканцев не было перспективных кандидатов, чтобы противостоять на этих выборах собиравшемуся выдвинуть свою кандидатуру на новый срок губернатору — демократу Эдмунду ("Пэту") Брауну.

Оглядываясь на допрезидентскую биографию Рейгана, нельзя не заметить, что на определенных этапах его жизненного пути появлялись конкретные лица, по своей собственной инициативе бравшие шефство над находившимся в затруднительном положении или на перепутье Рейганом, направлявшие его на "путь истинный" или на "путь многообещающий", а по достижении им успехов на вновь избранном поприще тихо и незаметно уходившие в сторону, а затем и полностью исчезавшие из его жизни. Можно было бы вспомнить в этой связи канзасского бизнесмена Сида Альтшулера, редактора давенпортской радиостанции Питера Макартура, голливудского импресарио Билла Мейклджона, голливудского дельца Жюля Стайна (о нем речь еще пойдет впереди) и других упоминаемых и не упоминаемых по имени в биографии Рейгана корыстных и бескорыстных покровителей. Кое-кто из авторов книг о Рейгане склонен даже считать, что всю жизнь ему все само шло в руки, без особых усилий с его стороны, и единственное, что от него ожидалось, — это согласие принять шедшее ему в руки.