Лоуренс Сутин - Филип К. Дик. Жизнь и Всевышние вторжения

Теория о том, что это сделал сам Фил, является самой интригующей, но он определенно не осознавал этого, даже если и совершил, – его письма и дневники, а также очень личная «Экзегеза» наполнены полными страха рассуждениями о том, кто бы это мог быть, и он лично не был среди главных подозреваемых. Фил был многолик, но лицемером не был почти никогда, особенно по отношению к самому себе. Читатели «Помутнения» (см. главу 9) могут обнаружить в раздвоении сознания Фреда/Боба драматическое исследование этой теории. В какой-то момент Фред/Боб рассуждает: «Самая эффективная форма промышленного или военного саботажа ограничивает себя ущербом, факт нанесения которого можно доказать. […] человек начинает предполагать, что он параноик, а врагов нет; он сомневается только в самом себе».

В результате теории «местной полиции» и «помешанного на наркотиках грабителя» – самые правдоподобные (и, увы, самые банальные). Полиция, как известно, ищет наркотики – либо ниточки, ведущие к наркоторговцам, – без ордера, а тех, кто употребляет наркотики, как известно, обыскивают без всякой причины. Ну и, опять же, известно, что ФБР и ЦРУ ищут «инкриминирующие» или «опасные» материалы, которых на самом деле не существует.

Или, возможно, правильный ответ: «ничто из вышеуказанного».

В любом случае голое изложение этих теорий не позволяет судить о том, с каким пылом Фил их излагал. Тим Пауэрс, который познакомился с Филом в 1972 году, пишет, что «Фил тогда купил альбом «Роллинг Стоунз» Sticky Fingers […], и я до сих пор не могу слушать треки Sister Morphine или Moonlight Mile без того, чтобы мгновенно переместиться в гостиную, погрузиться в старое коричневое виниловое скрипучее кресло-мешок, а Фил тут же рядом сидит на кушетке; бутылка на столе между нами; Фил хмурится, поскольку решает, какую часть некой чудовищной истории он решится мне рассказать («а если я расскажу вам все остальное, Пауэрс, вы свихнетесь»)».

Какой бы высокой драмой ни обернулся этот взлом в годы, наступившие после него, жизнь была достаточно мрачной в последующие дни и недели. В своих дневниках Фил умудрился найти один луч надежды: «Налет 17 ноября не заставил меня задуматься, что кто-то преследовал меня. Он подтвердил это. Когда я увидел взлом, то подумал: «По крайней мере, я не параноик»». Но в целом дневник прослеживает хронологию горя.

Вскоре после этого события Шейла вернулась навестить его. Фил умолял ее лечь спать с ним; ему хотелось только крепких объятий. После ночи, проведенной вместе, она ушла. Следующий день был: «День энтропии. Дезориентация. Конец мира». Позднее: «День за днем, в одиночестве, я знаю, что ночью некто собирается добраться до меня. Изоляция. Никто не заходит и не звонит». Сэнди, Донна, Шейла… никого из них не было рядом с Филом после случившегося. Но он продолжал любить их, несмотря на их отказ играть роль матери:

Когда ты теряешь того, кого любишь, – как когда мама-кошка теряет своих котят, она бежит в лес и хватает первое попавшееся маленькое, беспомощное и зависимое существо, чтобы дать ему свое молоко, – вот что я делал, после того как Нэнси и Иза покинули меня. Но я и сам с возрастающей силой страстно желал заботы. Я потерял свою любовь – я хотел ее отдавать, крепко прижать к себе другого человека и защищать его. [Донна, и Шейла, и Сэнди] чувствовали это и получали это от меня. Но перемена ролей была нестерпимой и угрожающей для всех троих.

Вмешалась судьба, жестокая и добрая одновременно. В феврале 1972 года Фил был приглашен принять участие в «Ванкуверском НФ-Конвенте» [190] Vancouver SF Convention или V–Con – конвент, проводимый с 1971 года в Ванкувере, Канада. в качестве почетного гостя. Обычно путешествия не вызывали у него особого удовольствия. Но с ночами, полными страха, поездка в Ванкувер, когда все можно послать к черту, когда все оплачено, имела свою привлекательность. Фил купил билет для Донны, которая обещала сопровождать его. Затем он взялся за работу над своей речью The Android and the Human [191] The Android and the Human (1972). Первая книжная публикация в сборнике The Dark Haired Girl в 1988 году. – его первая законченная писательская работа с тех пор, как ушла Нэнси. Он посвятил текст Донне и планировал поцеловать ее прямо перед аудиторией после выступления. Но в последнюю минуту Донна сдала свой билет и обменяла его на наличные; она путешествовала очень мало и сильно боялась.

Перед самой поездкой была кратковременная отсрочка, тем более приятная, что неожиданная. Фил навестил Энн в Пойнт Рейес Стейшен с целью повидаться с Лорой и тремя падчерицами. Во время этого визита Фил разрыдался, и Энн утешила его. Впервые после 1964 года добрые чувства пробежали между ними. По правде говоря, это было лишь отдельное мгновение; Фил не смог заставить себя простить Энн те недостатки, которые он в ней усматривал. Но ее доброта в тот момент была бальзамом, за что он был ей чрезмерно благодарен.

Фил отправился в Канаду один, взяв с собой потрепанный чемодан, мятый тренчкот и Библию. Дом в Санта-Венеции с разбитыми задними окнами для легкого и незаконного доступа перешел в собственность залогодержателя. Вскоре после этого оставшаяся собственность Фила была разворована.

Тяжелые, странные времена. И нет Донны, чтобы исправить реальность. В Канаде, в одиночестве, Фил всеми силами пытался умереть.

Размышляя о самоубийстве в чужой стране, Фил решает, вместо того чтобы начать новую жизнь с нуля, отказаться от амфетаминов. Находит новую жену в округе Ориндж, пишет классическую трагедию о наркокультуре и делает вывод, что реальность «удивительно проста», как и его жизнь, которая снова перевернулась вверх тормашками