Лоуренс Сутин - Филип К. Дик. Жизнь и Всевышние вторжения

Я был снова на западе округа Марин, в большой гостиной со стеклянными стенами [того дома, где они жили вместе с Энн] с друзьями, и с животными, и с детьми. Внезапно я поднял взгляд и увидел сквозь стеклянную стену дома, что прямо на меня едет лошадь, а верхом на ней всадник [полицейский]; это было практически передо мной, будто вот-вот разобьет стекло. Я никогда раньше – ни в жизни, ни во сне – не видел подобного животного: его тонкое туловище, вытянутые напряженные ноги, вытаращенные глаза – как у скаковой лошади. Быстрая, яростная и молчаливая, подошла ко мне, а затем она прыгнула вверх через дом, как через барьер… Я бросился на пол, ожидая, что она проломит крышу и обрушит дом. Такое препятствие невозможно перескочить. Но ей удалось. […] Я выбежал на улицу, зная, что, должно быть, она катастрофически ударилась о землю. Вот она, бьющаяся в грязи и листве, сломанная и изуродованная, ужасная. […]

Фил задумался над сном. Будучи сведущим юнгианцем, он, вероятно, знал, что лошадь часто символизирует «жизненную силу» и связана с «мужскими солнечными божествами» и героями (в греческой мифологии – Аполлон, Беллерофонт, Персей). Раннее толкование Фила сводилось к тому, что всадник-полицейский имел отношение к его прошлым недоразумениям с законом, в то время как скачущий конь символизировал несчастное состояние Андреа и неспособность Фила помочь ей обуздать «жизненную силу». Затем Андреа сказала Филу, что уезжает из Ванкувера и немедленно возвращается к себе домой. Как и Донна, Андреа боялась – Ванкувера, колледжа, Фила. И Фил, убитый горем, пересмотрел свою интерпретацию: «Андреа ушла. Прощай, Андреа. Я и есть та сломанная лошадь».

В дни после Конвенции, когда его расходы больше не возмещались, Филу нужно было временное место, чтобы остановиться, пока он искал свою собственную квартиру. Майкл и Сьюзен Уолш разрешили ему занять диван в гостиной. Майкл был репортером из газеты Vancouver Provence, который благосклонно освещал речь Фила на конвенте; Сьюзен, поклонница НФ, находила Фила «странным, но привлекательным». Оба рады были возможности узнать его получше. Он был постоянным импровизатором. «У него все было наготове, – вспоминает Сьюзен. – Фил всегда был на сцене, даже с людьми, в которых он был уверен». С бородой и в мятом тренчкоте, он бормотал: «Я Сэм Спейд» [193] Частный детектив, «сквозной» персонаж ряда произведений Дэшила Хэммета (1894–961). . Его представление tour de force [194] Здесь: самое лучшее, самое ловкое ( фр .). прошло во время распродажи, организованной продавцом пылесосов «Керби» по имени (без шуток) Фрэнк Ноусуорти. Говорит Сьюзен:

Фил придумал сценарий. Он был как бы моим братом-писателем, нашим нахлебником, а Майкл – моим мужем, слишком прижимистым, чтобы купить этот дорогой пылесос. Когда Фрэнк Ноусуорти появился, он начал приятно объяснять достоинства «Керби». Затем он указал на чистоту в доме – «если вы хотите продолжать жить в таких условиях…» – и это «завело» Фила.

Это был острый семейный спор, с ремарками «в сторону», исходящими от Фила, вроде такой: «Не правда ли, замечательно осознавать, что через сотни лет мы станем пылью, но этот «Керби» будет жить и дальше?» Фрэнк Ноусуорти даже не улыбнулся. Его неподвижность и полное отсутствие эмоций восхитили и потрясли Фила, изучавшего этот тип методики продаж и знавшего, как лучше всего их сорвать. И поэтому он то входил в комнату, то выходил из нее во время презентации пылесоса и заводил посторонние разговоры о цене на томаты.

Фил и Сьюзен начали флиртовать, и вскоре она влюбилась в него, хотя и не было измены. Почему так привлекает Фил? «Я до сих пор не могу понять этого. Он был интеллектуально очаровательным, циничным, интересным и эксцентричным – в нем была какая-то загадка». Но во время двухнедельного пребывания Фила Сьюзен увидела более темную его сторону: он мог манипулировать, контролировать, прощупывать слабые места чужой психики. У него были ярко выражены перепады настроения, и он описывал себя как маниакально-депрессивного. Друзьям Майкла и Сьюзен Фил жаловался на дурные поступки с их стороны, но, когда им это передавалось, они никак не могли вспомнить, какое отношение эти рассказы имеют к реальным событиям. Он флиртовал практически с каждой женщиной, которая попадалась ему на пути, пробуя все подходы – от лести до жалобных заявлений о своих нуждах. Фил, наконец, решил, что Майкл недостаточно хорош для Сьюзен, и пообещал лучше заботиться о ней, и это возмутило Сьюзен. И Майкл, который относился к флирту Фила с тактом, теперь устал от этого всего: «Фил жил на более высоком уровне напряжения, чем те, кого я когда-либо встречал. Он настаивал на том, чтобы вы были частью его мира, а не просто терпели существование этого мира. Я такого не хотел».

Отличительной чертой напряжения Фила в этот период была его способность влюбляться и охладевать с головокружительной скоростью. Давление, которое он создавал для других – в этом случае для Майкла и Сьюзен Уолш, – было относительно мягким по сравнению со страданиями, которые он возлагал сам на себя. Прося любви на каждом шагу, он жил своей жизнью с чувством «изгоя», предъявляя невозможные эмоциональные требования, и, когда получал отказ, это разбивало его сердце. Неприкаянность Фила была в меньшей степени связана с его пребыванием в Канаде, чем с отсутствием жены. После утраты Нэнси он никогда не переставал влюбляться. И вряд ли кого удивит, что шаги в этом направлении ускорились в чужой земле.

Фил нашел себе новую «берлогу». Но через короткое время он разочаровался в своих новых канадских знакомых. В основном им было за тридцать, и они преимущественно были «ориентированы на карьеру». Вьетнамский конфликт, который поляризовал политическое сознание в США, почти не имел значения в Ванкувере.

В начале марта Фил написал запрос, чтобы узнать, мог ли он жить в «Сентер Пойнт» [195] Center Point – открытый в 1969 году реабилитационный центр и ряд клиник в округе Марин. Сейчас спектр оказываемой помощи расширен (СПИД, ПТСР и т. п.). , клинике в зоне Залива, куда он попадал в последние месяцы жизни в Санта-Венеции; рекомендация со стороны «Сентер Пойнт» была отрицательной.

Фил также написал профессору Уиллису МакНелли из Калифорнийского университета в Фуллертоне, опрашивавшему Фила сразу после взлома, – чтобы узнать, будет ли Фуллертон хорошим местом для переезда.

14 марта он отменил зарезервированный билет на самолет до Сан-Франциско, а затем написал Урсуле Ле Гуин (с кем он завел переписку, хотя они никогда не встречались [196] Что еще интереснее, они учились вместе в школе в Беркли, но были незнакомы. ), предложив встретиться с ней в Портленде. Фил подозревал – и это точно, Ле Гуин подтверждает, – что диковинные истории опережают его, и пытался заверить ее: «Несмотря на травму, испытанную при моем переезде сюда, в Ванкувер, моя голова действительно очень хорошо работает; я не такой ошалевший, каким был в декабре. Уверяю, я могу вести цивилизованную, разумную беседу, не разбивая ничью любимую лампу. На самом деле я бы сказал, что у меня все очень хорошо, все продумано; мой кризис идентичности, кажется, заканчивается».