Светлана Замлелова - Эдуард Стрельцов. Воля к жизни [litres]

В кассационной жалобе 1958 г. адвокат Стрельцова С.А. Миловский среди прочего отметил: «По делу известно, что, будучи брошен отцом в 4-летнем возрасте, СТРЕЛЬЦОВ воспитывался одной матерью, неразвитой, полуграмотной женщиной. Несмотря на эти неблагоприятные семейные условия, Эдуард пришел в столичный спортивный мир скромным, застенчивым, вежливым и дисциплинированным 16-летним юношей, который не пил, не курил и краснел при замечаниях со стороны тренера».

В нескольких строчках адвокат выразил главное в личности Стрельцова – семья не позволила ему правильно сформироваться, не дала положительного примера мужского поведения и выпустила в мир неуверенным, несложившимся, слабым. Пока все это выражалось в застенчивости и румянце. Но со временем те же самые черты нашли другое проявление, обусловленное взрослой жизнью. Эта новая жизнь очень быстро подмяла под себя молодого человека без жесткого стержня. Тот же адвокат Миловский упирал в своей жалобе на несправедливость обвинений против одного Стрельцова, предлагая призвать к ответственности и тех, кто развращал молодого футболиста. «Ездившему до этого на электричке юноше по окончании матча подавались комфортабельные «ЗИЛы» и «ЗИМы» <���…> Для него останавливали скорый поезд; к нему на дом снаряжали посыльных с подарками; его засыпали премиями, шили ему костюмы у лучших портных, отдыхать отправляли в правительственный санаторий, – перечислял адвокат. – В 20-летнем возрасте – он уже Заслуженный мастер спорта, обладатель отдельной квартиры, «Победы» и солидного годового дохода при отсутствии понятия о том, что такое труд, производство». Даже у человека со строгим, изысканным воспитанием, с правильным примером перед глазами закружится голова от таких почестей. Кого-то это сделает высокомерным, кого-то – самовлюбленным, Стрельцова сделало распущенным, породило в нем чувство безнаказанности. И если в безнаказанности судьба вскоре разубедила его, то распущенность – или неприятие самоограничения, неготовность отказывать себе в удовольствии – осталась с ним навсегда. Как и слабость, выражавшаяся в том, что жена и тренер 30-летнего футболиста бегали за ним по московским дворам, куда он сворачивал по дороге на тренировку, дабы переброситься в картишки, и вели за ручку на стадион.

Интересно и воспоминание Аллы Деменко о неумении Эдуарда просить прощения. Со временем он вполне освоился с этим, казалось бы, нехитрым делом. Но все-таки не стоит игнорировать такое яркое проявление личности. О чем оно может свидетельствовать? Прежде всего для признания своей вины человеку нужен достаточно высокий уровень самооценки. Человек должен быть не то что уж очень уверен в себе, но хотя бы не должен в себе сомневаться. Сомневающиеся, неуверенные в себе люди как раз и не умеют извиняться, потому что признание своих ошибок способно уничтожить ростки их самоуважения. Извинившись, человек признает свою неправоту, но для кого-то лишнее напоминание о своей неправоте может стать мучительным. У таких людей чувство вины сформировалось с детства, когда их обвиняли напропалую и за все грозили наказанием. В конце концов они вырастают с недоразвитым, искаженным чувством собственного достоинства, и поэтому каждая признанная ошибка наносит им новую травму. А кроме того, внушенное в детстве чувство вины мешает развиваться нормальной, полноценной ответственности.

Сегодня любят сравнивать Стрельцова с литературными и фольклорными персонажами. Тут и былинные богатыри, и Обломов, и Левша… А ведь во многом он схож с Митей Карамазовым из романа Ф.М. Достоевского «Братья Карамазовы». Митя растет без матери на задворках дома у непутевого отца. С детства он не получает нормального воспитания, перед ним нет примера мужественности, он тоже вырастает с искаженным представлением о том, каким должен быть мужчина. Это выражается, при всех положительных чертах Митиного характера – доброте, честности, прямолинейности, щедрости, широте души, – в необузданности, в распущенности, в потакании своим страстям и капризам, невоздержанности и буйстве. Прокурор на суде объявляет: «Нет, господа присяжные, у тех Гамлеты, а у нас еще пока Карамазовы!», имея в виду, что перед Митей не стоит вопрос «быть или не быть», он живет жадно, неистово, со всей страстью, на какую способен. Вспомним, как Г.Д. Качалин говорил о Стрельцове: «Парень очень способный, но натура необузданная». Другими словами, невоспитанная, неотесанная, буйная. Вот и Митя такой же – добрый, способный, искренний, но распущенный, не в ладу со своими страстями, человек крайностей. Походя он затевает потасовку в трактире – таскает за бороденку отставного штабс-капитана Снегирева. Но эту жалкую картину видит маленький сын Снегирева – Илюша, для которого унижение отца становится сильнейшим потрясением, вызвавшим болезнь и в итоге убившим мальчика. То есть Митя невольно оказывается причиной смерти ребенка. Но еще до того, как Илюша умер, Митя попадает в другую историю. Его подозревают в убийстве отца – Федора Павловича, хотя действительным убийцей был слуга Смердяков. Однако многие улики и свидетельские показания указывают на Митю как на виновного. Суд присяжных, среди которых мужички, знавшие Митю как буйного малого, выносит вердикт: виновен! Митю ждет каторга. Но еще до суда ему снится странный сон: погорелые женщины плачут и протягивают на руках голодных детей. Митя, глядя на голодное, плачущее дите, недоумевает во сне: «Почему ручки голенькие, почему его не закутают?» Во сне он получает объяснение: «А бедные, погорелые, хлебушка нетути, на погорелое место просят». Проснувшись, Митя испытывает просветление, понимая, что даже незаслуженное страдание в его случае справедливо. Поскольку «все за всех виноваты». В гневе он не видел, как страдал сын Снегирева от унижения отца. Он даже не знает, что, по сути, убил ребенка. Но интуитивно он понимает свою вину, понимает: в том, что дите во сне плачет, он тоже виноват и должен за это ответить.

Пусть Митя не совершал преступления, за которое его осудили, – он совершил другое. Но главное – он осознал, что наказания, как говорил другой литературный персонаж, без вины не бывает. Еще до суда в Мите, не без влияния сна, происходит переворот, просыпается способность к покаянию и преображению, приходит понимание, сколько страданий он доставил людям, а потому должен за это ответить, понести наказание.

Стрельцова в отличие от Мити осудили справедливо. Но преступление оказалось в череде других преступлений – против законов как писаных, так и неписаных. Стрельцов – человек, живший своими страстями, касалось ли это футбола, женщин или вина. Человек, не склонный к тому, чтобы дать себе окорот, взнуздать самого себя. И только узилище, как и в случае с Митей, заставило его задуматься, скольким людям вокруг он приносит горе. Вспомним, как из тюрьмы Стрельцов писал Софье Фроловне: «Мама, не ты недоглядела, а я сам виноват. Ты мне тысячу раз говорила, что эти «друзья», водка и эти «девушки» до хорошего не доведут. Но я не слушал тебя, и вот результат… Я думал, что приносил деньги домой и отдавал их тебе – и в этом заключался весь сыновний долг. А оказывается, это не так, маму нужно в полном смысле любить. И как только я освобожусь, у нас все будет по-новому…» Вспомним, как из тюрьмы слал Алле Деменко предложение вновь пожениться. Позже в книге он напишет: «Я причинил своим руководителям немало огорчений. И пользуюсь случаем, чтобы сказать здесь: я осознаю, что часто бывал не прав…» Понятно, что он не поднимается до вершин обобщения Достоевского, но, осужденный за изнасилование, Стрельцов раздумывает о том, как много неприятного причинил людям – матери, тренерам, жене… Это и перекликается с думой Мити: «Зачем мне тогда приснилось «дите» в такую минуту? «Отчего бедно дите?» Это пророчество мне было в ту минуту! За «дите» и пойду. Потому что все за всех виноваты. За всех «дите», потому что есть малые дети и большие дети. Все – «дите». За всех и пойду, потому что надобно же кому-нибудь и за всех пойти».