Анатолий Криворучко - Багдадский вождь: Взлет и падение... Политический портрет Саддама Хусейна на региональном и глобальном фоне

Это был поистине революционный шаг на пути утверждения национального экономического суверенитета. Им Саддам по праву гордился. В последующем он неустанно подчеркивал свою роль в принятии подобного решения, несмотря на большое число противников такого варианта. Вождь неоднократно вспоминал, что все эксперты и советники убеждали его не принимать решения о национализации, но оно все же было принято. Тем более что мечтой о национализации нефтяной промышленности долгое время был одержим весь иракский народ. Но мечта стала явью только тогда, когда появились соответствующие условия. Одним из них как раз и стало подписание договора о дружбе и сотрудничестве с Советским Союзом. При этом Саддам позаботился о том, чтобы до минимума уменьшить возможный экономический риск после национализации — за счет согласия Москвы покрыть возможные финансово-экономические издержки, пока Ирак не возобновит отношения с прежними потребителями своей нефти (48).

Национализация нефтяной промышленности — яркая иллюстрация сочетания большого риска и точного расчета в стиле руководства Саддама. Тщательно продумав любое решение, он не отступал от своего, пока не претворял задуманное в жизнь. Но, взвешивая различные мнения, принимая необходимые меры предосторожности, вождь никогда не принимал скоропалительных решений. Он шел к цели последовательно и неуклонно. Интересная деталь: Хусейн скрыл свои истинные намерения, когда давал интервью ливанской газете в начале апреля 1972 года, — уклонился от прямого ответа о позиции Ирака по национализации нефтяной компании. Хотя решение уже было принято бесповоротно.

Но вернемся к сотрудничеству с Москвой. Помимо упомянутой национализации нефтяной сферы, оно дало возможность Багдаду существенно увеличить свой военный потенциал. Это имело для режима очень большое значение. Ежегодно тратя примерно 1,5 млрд долларов на приобретение вооружений и военной техники, Ирак в первую половину 70-х годов удвоил ассигнования на оснащение сухопутных войск. Так, количество танков с 550 ед. и бронетранспортеров с 600 ед. в 1970 году увеличилось в 1975 году до 1200 и 1300 соответственно. Число боевых самолетов возросло с229в1970 году до 245 в 1975-м. Разве что военно-морские силы за данный период не претерпели существенных изменений (49).

Как видим, вышеперечисленные цифры доказывают приоритет развития сухопутных войск в иракских вооруженных силах. Одновременно эти показатели говорили в пользу оборонительного характера военной доктрины Ирака, который столкнулся с серьезной внутренней проблемой — курдской. Но главное, Багдад нуждался в действенном оборонном потенциале в условиях осложнения отношений с соседями — Ираном и Сирией (50).

И все же полностью расчет Хусейна на сотрудничество с СССР в решении проблем внутренней и внешней политики не оправдался. Реально Москва не могла быть объективным посредником между Багдадом и курдами, между Ираком и Ираном. В противовес улучшению советско-иракских отношений США и Иран увеличили свою помощь курдам, что позволило Барзани действовать более активно и уверенно. Он отверг предложение Саддама вступить в Национальный прогрессивный фронт. Более того, курдский лидер не переставал обвинять центральное правительство в постоянном нарушении Мартовского (1970 года) соглашения. Партизанская война против иракских вооруженных сил в Курдистане возобновилась (51).

Особое раздражение вызвала у Барзани национализация нефтяной отрасли, что, по его мнению, было грубейшим нарушением Мартовского (1970 года) соглашения. Ведь национализация лишала курдов прав на использование сырьевых богатств Киркука. Барзани не преминул нанести Хусейну ощутимый политический удар, заявив, что Курдистан богат нефтью и вся она принадлежит курдам. Летом 1973 года в интервью газете «Вашингтон пост» он заявил о своих намерениях предоставить американцам «возможность пользоваться нефтью в провинции Киркук, когда она перейдет в руки законных владельцев», то есть курдов (52).

Эти высказывания Хусейн воспринял как очередное доказательство того, что стратегические цели Барзани выходили далеко за рамки его требований об автономии. Курдский лидер, по мнению Хусейна, после получения независимости будет стремиться к сближению с врагами Ирака — прежде всего с Ираном, Израилем и Соединенными Штатами (53). Уж этого Хусейн никак не мог допустить. Он твердо заявил курдам, что Ирак останется в нынешних границах навсегда.

Переговоры между курдами и правительством Ирака возобновились в июне 1974 года. Но они не привели к какому-либо результату. Саддам предъявил другой стороне ультиматум: принять правительственный план предоставления курдам автономии, который был с ними согласован еще в 1970 году. Однако Барзани отказался и потребовал увеличить количество районов, подлежащих автономизации. 11 марта 1974 года, ровно через четыре года после Мартовского (1970 года) соглашения, односторонний правительственный план предоставления курдам автономии был приведен в действие.

Курдам стало ясно, что их самые худшие опасения оправдались. Именно в тот самый день, когда вступил в силу закон об автономии, курдские министры были выведены из состава правительственного кабинета, а Демократическая партия Курдистана, выступавшая против нового закона, открыто выступила против режима Баас. Поскольку вся курдская община безоговорочно поддерживала Барзани, то ожесточенная борьба на севере страны вспыхнула с новой силой.

Первоначально преимущества в военной кампании в Курдистане были у правительственной армии. Но уже в конце 1974 года военная фортуна улыбнулась противоположной стороне. Не сумев перекрыть каналы военно-технической помощи курдам со стороны Ирана, а также Сирии, которая наращивала материальную поддержку Барзани, иракская армия оказалась втянутой в затяжные бои с хорошо оснащенными и обученными партизанскими формированиями курдов. У них на вооружении была даже тяжелая артиллерия и ракеты типа «земля-воздух». Дела пошли еще хуже, когда в январе 1975 года два регулярных полка иранской армии начали боевые действия на стороне курдов (54).

Через месяц Саддам вынужден был признать, что политическая и военная ситуация в северных районах страны никогда не была столь тяжелой. В самом деле, угроза баасистскому режиму, вызванная курдской проблемой, со времени захвата власти в 1968 году никогда не была настолько очевидной. Непомерное бремя подавления курдского восстания (по некоторым оценкам, оно обернулось потерями для Багдада на сумму в 4 млрд долларов) могло привести страну к экономическому краху. Последствия для вооруженных сил были тяжелейшими. В течение года, с марта 1974-го по март 1975-го, в результате боев с курдами иракская армия понесла потери только убитыми 60 тыс. человек (55). Тяжелое положение сложилось с обеспечением войск. Особый недостаток армия испытывала в боеприпасах. Так, в марте 1975 года на все военно-воздушные силы оставалось всего три бомбы!