Владимир Губарев - А-бомба. От Сталина до Путина

Мне довелось встретиться с Эдвардом Теллером в Снежинске на конференции по защите Земли от астероидов. Там я взял у него большое интервью. В нем он с высочайшим почтением говорил о работе и Курчатова, и Харитона. Это особенно важно было услышать, потому что нынче в основном говорится о том, как мы «украли у американцев атомную бомбу».

Впрочем, я доверяю только мнению специалистов. Таких, как Лев Петрович Феоктистов, также принадлежащих к тем самым «пионерам», о которых упомянул Э. Теллер. Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской и Государственной премий Л. П. Феоктистов считает:

«Можно бесконечно перечислять заслуги Юлия Борисовича, имеющие непосредственное отношение к оружию, но из всех я выделил бы одну, в решении которой роль Ю. Б. была первостепенной. Речь идет о безопасности ядерного оружия. Сформулированное им требование было абсолютным – ядерный взрыв не должен провоцироваться случайными причинами. Поэтому предпринимаются меры в отношении автоматики подрыва, в нее внедряется множество ступеней предохранения.

При пожаре, ударе, вследствие падения, при попадании пули во взрывное вещество (ВВ), содержащееся в ядерном заряде, иногда происходит его взрыв, инициируемый в некоторой случайной точке, а не равномерно по сфере, как в боевом режиме. Критерий безопасности формулировался так: ядерный взрыв недопустим при инициировании ВВ в одной произвольной точке. В связи с этим возникали определенные ограничения на конструкцию заряда, порой в ущерб другим качествам.

Ю. Б. как научный руководитель проблемы в целом постоянно думал об этой стороне ядерного оружия, возможных тяжких последствиях нашего недомыслия… Я уверен, что усилия, предпринятые Юлием Борисовичем в свое время в области безопасности, позволили нам не оказаться в условиях полного запрета испытаний, по аналогии с американцами, в тяжелом положении».

И еще одно свидетельство того, как Ю. Б. Харитон беспокоился о безопасности работ с оружием. Это было в процессе «массового разоружения», когда политические амбиции руководителей страны возобладали над трезвым расчетом и техническими возможностями создателей ядерного оружия. Рассказывает генеральный директор завода «Авангард» Ю. К. Завалишин:

«В последние годы Ю. Б. особенно внимательно следит за безопасностью работ, проводимых на ядерных предприятиях нашего министерства. Именно в связи с этим вопросом он в последний раз посетил наш завод. Это было в 1993 году.Ю. Б. п озвонил мне и выразил желание побывать на предприятии, посмотреть разборку ядерных зарядов в специальных „башнях“, способных локализовать продукты взрыва при аварийной ситуации, ознакомиться с порядком хранения и учета делящихся материалов и с ходом строительства новых специальных безопасных хранилищ.

В эту встречу я особенно ощутил, как глубоко он переживает за будущее того величайшего достижения человеческого разума, которому он посвятил всю свою жизнь, и волнуется, сумеют ли потомки использовать его на благо человечества, а не на гибель нашей цивилизации…»

Все-таки очень страшное это оружие, которое даже своих творцов заставляет иначе смотреть на пройденный путь! А подчас даже и сожалеть о том, что они сделали… Таких сомнений я не замечал у Юлия Борисовича Харитона, при наших встречах он не высказывал их. Более того, в конце жизни он как бы подвел ее итоги своей работы:

«Я не жалею о том, что большая часть моей творческой жизни была посвящена созданию ядерного оружия. Не только потому, что мы занимались очень интересной физикой… Я не жалею об этом и потому, что после создания в нашей стране ядерного оружия от него не погиб ни один человек. За прошедшие полвека в мире не было крупных военных конфликтов, и трудно отрицать, что одной из существенных причин этого явилось стабилизирующая роль ядерного оружия».

В последний год ХХ века, когда отмечалось 50-летие со дня испытания первой советской атомной бомбы, слова ее создателя звучали пророчески. Но отражают ли они надежды будущего?

Казалось бы, что такого рода трагедии принадлежат прошлому, и им не суждено случаться в нашей действительности. Однако «голубое сияние» нежданно вспыхивает в лаборатории, высвечивая все несовершенство нашего разума и хрупкость человеческого существа. И вот уже молча склоняем головы перед памятью тех, кто уходит от нас, став навсегда еще одной жертвой «атомного века».

Гибель физика Александра Захарова, который работал в Федеральном ядерном центре «Арзамас-16», вновь заставила иначе взглянуть на происходящее и, в частности, на положение в ядерном комплексе России.

Наш разговор с начальником департамента проектирования и испытания ядерных боеприпасов Николаем Павловичем Волошиным начался с анализа этого «чрезвычайного происшествия», которое и привело к гибели Захарова. Столь высокий пост в Минатоме России Волошин занял осенью 1996 года, а потому я и спросил его:

– Вы «в начальстве» не очень давно, но тем не менее случай с Захаровым самый тяжелый за это время?

– Да. И не за последний год, а за весьма долгое время… Двадцать лет назад на полигоне погиб мой сотрудник. Я был руководителем группы физических измерений, и один из старших техников попал под фургон – и он погиб…

– Но речь идет о радиационной трагедии…

– Для нас любой случай, связанный с гибелью сотрудника, всегда «чрезвычайное происшествие», и всегда проходит тщательное расследование… Однако в нынешней ситуации катастрофа в Арзамасе-16 привлекла внимание высшего руководства страны – ежедневно приходилось готовить материалы для докладов президенту и премьер-министру. Так что если бы не поседел на нашей работе раньше, то это случилось бы на той неделе…

– А почему такой интерес?

– Я объясняю это изменившимся отношением к нашему министерству и к нашим делам. На мой взгляд, это предвзятое отношение! В Воронежской области погибли четыре девочки, сгорели заживо, и никакой реакции… А у нас раз в двадцать или тридцать лет случилось такое происшествие, и сразу же «надо менять всю систему безопасности» – так начинают утверждать и депутаты, и средства массовой информации.

– Потому-то и интерес особый, что такое случается очень редко… Кстати, а когда было предыдущее?

– В 67-м году в том же Арзамасе-16. Причем примерно на таком же «котле». Стрельников Юрий Владимирович работал еще очень долго после того случая, правда, стал плохо видеть… В 68-м году произошла авария в Снежинске, два человека погибли – один на третий день, второй – через три месяца… Они облучились также при работе с «критсборкой».