Владимир Губарев - А-бомба. От Сталина до Путина

Атомщики обещают, что разработка нового изделия весом 1–1,5 тонны будет завершена в декабре 1951 года.

Берия докладывает о предложении ученых и специалистов Сталину. Тот тут же дает добро, так как новая бомба позволяет резко снизить расходы на носители для нее. Теперь уже речь может идти не только о самолетах, но и о ракетах.

Петр Леонидович переживает, что не принимает участия в Атомном проекте. Он понимает, сколь увлекательной работой заняты его друзья и коллеги, но обсуждать с ними самые животрепещущие вопросы в физике он не может: секретность непреодолимым барьером встала между ними. То, что он находится под неусыпным контролем ведомства Берии, хорошо известно не только ему, но и всем, с кем еще вчера он работал.

Наверное, Петр Леонидович пожалел, что вступил в конфликт с Берией и пожаловался на него Сталину. Он уже понял, что его обращение никоим образом не сказалось на положении Берии, а полное отстранение его от Атомного проекта стало реальностью.

Академик предпринимает еще одну попытку пробить брешь в той изоляции, в которой он находится и которая его, безусловно, тяготит.

Через четверть века в Америке выйдет несколько книг, в которых его назовут «отцом советской атомной бомбы». Он будет показывать их друзьям и журналистам, начнет шутить над неосведомленностью авторов, но мне покажется в этот момент, что Петр Леонидович все-таки сожалеет, что это не так…

Впрочем, летом 1950 года он делает попытку вернуться в Атомный проект. Уже ясно, что бомба сделана и без него, что это направление в физике начинает стремительно развиваться, и он не может быть в стороне.

Сталин уже не просит его писать ему, не интересуется его точкой зрения на те или иные политические проблемы. Ясно, что вождь потерял интерес к нему, а потому адресатом для своего обращения он выбрал Г. М. Маленкова, прекрасно понимая, что о его письме будет доложено Сталину:

«Я обращаюсь к вам не только как к ведущему партийному руководителю, но также и потому, что я всегда вспоминаю с самыми лучшими чувствами ваше участие и руководство в моей работе. Мне думается, что мое пространное обращение к вам также оправдывается значимостью вопроса, о котором я пишу».

Академик Капица убежден, что после этих слов Маленков смягчится и внимательно прочитает все письмо. Отчасти Петр Леонидович оказался прав: письмо действительно было прочитано очень внимательно. Но не Маленковым, а Берией, к которому оно сразу же и попало. Ведь речь в письме шла о тех проблемах, которые касались руководителя Атомного проекта СССР. Маленков же имел о них весьма смутное представление.

Капица продолжал:

«Еще во время войны я много думал над более действенными методами борьбы с бомбежками тыла, чем заползание в норы и отстреливание снарядами. Теперь, когда в арсенал вошли атомные бомбы и реактивные самолеты и снаряды, этот вопрос становится одним из важнейших. За эти четыре года я отдавал все свои основные силы решению этой задачи, и мне думается, что сейчас я успешно завершил ту часть проблемы, которую надлежит решать ученому».

Последнюю фразу Берия подчеркнул. Капица писал о защите от атомных бомб. Естественно, эта проблема не могла не волновать Берию. Он ставил свои пометки на всех самых важных (с его точки зрения) положениях и выводах:

«Идея… заключается в создании хорошо направленных энергетических пучков… нужно научиться делать эти пучки достаточной мощности.

…я решил, по-видимому, по-новому эту задачу…

…в конце декабря прошлого года я напал на правильный путь, и с этого времени работа пошла очень хорошо, и сейчас ее можно считать законченной…

…у себя в институте я осуществил бы установку примерно в три месяца…

Несомненно, главная трудность, стоящая на пути к нормальному развитию моих работ, находится в опальности моего положения, при которой мне невозможно организовать здоровую коллективную работу…

Сейчас я готов позабыть всякое чувство обиды…»

Свое письмо академик Капица направил Маленкову 25 июня, а уже через неделю Берия знакомился с мнением Курчатова, Ванникова и Завенягина по существу его предложений. К сожалению, они отрицательно отнеслись к идеям академика Капицы, так как «акад. Капица не приводит в письме никаких теоретических доказательств, расчетов и описания своих опытов…». Руководители ПГУ советовали поручить Академии наук выслушать мнение Капицы, который должен защитить свои идеи перед коллегами.

Не такой реакции на письмо ждал Капица. Втайне он надеялся, что ему вернут институт и поручат разрабатывать новые энергетические установки. И еще он понял, что его судьба изменится только после смерти Сталина.

Письмо, отправленное тремя руководителями КБ-11 П. М. Зерновым, Ю. Б. Харитоном и К. И. Щелкиным 13 июля 1950 года Берии, можно считать «криком о помощи» или же «днем рождения вычислительной техники».

В КБ-11 внимательно следили за тем, что происходит в науке не только в Америке, но и в Европе. Однажды Юлий Борисович Харитон очень точно сказал: «Нужно всегда держать руку на пульсе науки, иначе можешь отстать навсегда…». Нет сомнений, что именно он был инициатором письма руководителю Атомного проекта. В нем речь шла о создании ЭВМ. В письме, в частности, отмечалось:

«Изобретение математических машин нового, электронного типа произвело за последнее десятилетие настоящую революцию в прикладной математике. Эти машины колоссально увеличили скорость вычислений, а также объем и сложность практически выполняемых расчетов.

Наличие такого рода машин качественно изменяет характер работы физиков- теоретиков. До сих пор им приходилось затрачивать основное внимание и изобретательность на изыскание упрощенных схем расчетов сложных явлений и способов приближенных, часто очень неточных, оценок влияния различных факторов. Математические машины позволяют разгрузить теоретиков от этих непринципиальных задач и вместе с тем позволяют чрезвычайно быстро рассчитывать большое количество вариантов, учитывая при этом с совершенно недоступной ранее полнотой многообразные факты, влияющие на ход изучаемых процессов».

Конструкторы подчеркивали в своем обращении к Берии, что техника атомного вооружения не позволяет часто проводить опытные взрывы, испытания требуются в исключительных случаях, а на ЭВМ можно моделировать многие физические явления.

К этому времени в США уже действовало восемь больших машин, из них четыре принадлежали Пентагону, две – научным учреждениям и две – промышленным фирмам. В Европе машины строились в Англии, в Западной Германии и в Швеции.