Владимир Губарев - А-бомба. От Сталина до Путина

Легендарный испытатель ядерного оружия не знает, что случилось с рысью потом. Судя по всему, она исчезла… Впрочем, полковнику Парфенову в то время было не до рыси. Он продолжает:

«Наконец разгрузку закончили, сформировали колонну и двинулись в путь. Мосты на нагрузочную способность проверены не были, хотя некоторые из них имели соответствующие указатели. Пришлось первым пропускать автомобиль с габаритно-весовым макетом, а потом поочередно машины с ядерными установками, в кабине каждой рядом с водителем сидел офицер. Возле каждого моста я выходил из машины и с тревогой наблюдал, как тяжелогрузный транспорт медленно преодолевал опасный участок. Особенно внимательно пришлось следить за переправой по намороженному мосту на реке Колва, каждое потрескивание льда будоражило нервы. Для тех таежных условий транспортировка прошла безупречно».

«Звериная тематика» присутствует во многих воспоминаниях ветеранов Челябинска-70. Особое место в них занимают белые медведи, с которыми испытатели частенько встречались на Новой Земле.

И вновь обратимся к воспоминаниям полковника Е. И. Парфенова. Ведь он был участником 58 натурных испытаний, в 33 из них назначался председателем государственной комиссии. Естественно, память его хранит множество необычных ситуаций.

Он рассказывает об одной из них:

«В одной из штолен к караульному помещению повадился ходить белый медведь, чтобы полакомиться кухонными отходами. Я два раза ездил туда, беседовал с начальником и личным составом караула по поводу поведения в такой ситуации. Ведь белый медведь очень коварный зверь и при „личном общении“ моментально снимает скальп.

В день проведения испытания мы увидели на мониторе (в районе штольни были установлены телевизионные камеры) этого медведя, перемещавшегося вдоль кабельных металлических стоек-елочек. Мысленно представил себе, что случится, если эта громадина полезет через кабели, он все может порвать и нам надо будет переносить испытание. Срочно послали вертолет, чтобы отогнать медведя от кабелей. Напуганный зверь, убегая по тундре, развил такую скорость, что вертолет едва успевал за ним. Спасаясь от погони, наконец, медведь юркнул в трубу водостока на дороге и там затаился. Испытание провели в запланированное время без информационных потерь. Медведь больше в этом районе не появлялся…»

Однажды я спросил у генерала и академика Е. А. Негина о том, насколько первые образцы атомных бомб отличаются от современных.

Конструктор улыбнулся:

– Во-первых, «бомб» уже нет, хотя нас по-прежнему называют «бомбоделами», а есть «изделия» или «ядерные боеприпасы». Ну а отличие такое же, как у телеги от болида «Формулы-1».

– Неужели?! Что-то не очень верится…

– А кстати, – оживился ученый, – прогресс и в машиностроении, в частности и в автомобилестроении, не меньший. Но у нас он более заметный. Для специалиста, конечно…

Вспомнился этот разговор с Евгением Аркадьевичем сейчас, когда я познакомился с документами, которые позволяют представить, как именно шла сборка первых атомных бомб.

Это были лучшие лейтенанты в армии – отличники учебы, с «идеальной биографией», как характеризовали их работники спецслужб. Но главное – умение быстро схватывать сказанное и четко выполнять все инструкции, столь бы странными (с их точки зрения) они ни казались!

А болты, гайки, шурупы, шайбы, винтики, крошечные и довольно громоздкие детали поступали к ним в весьма своеобразном виде. Они были покрыты маслом, упакованы в специальных пакетах. Причем на каждом из них стояла фамилия человека, который проводил упаковку и проверку детали.

Лейтенанты должны были распаковать все полученные узлы, а промасленные детали поместить в медицинский стерилизатор. Туда наливали бензол, в нем и кипятили гайки и шайбы. Масло легко и быстро смывалось.

Лейтенанты не подозревали, что пары бензола очень вредны. Но они были молоды, да и очень увлечены новым для них делом. Это было очень почетно и страшно ответственно! Ведь они были первыми в армии, кто собирал ядерные бомбы.

Их было сто человек. И многие годы число их не увеличивалось, вот только количество звездочек и их размеры на их погонах постоянно возрастали. Как и сложность «изделий», которые им довелось собирать.

Вспоминает один из ветеранов подразделений особого риска майор в отставке С. Владимировский:

«Однажды в присутствии большой группы генералов – более 20 человек – наша сборочная бригада проводила контрольную сборку трех изделий. Сборку проводили тремя группами со сдвигом по времени на полчаса. Время сборки одного изделия оказалось 15 часов. Был в этом изделии узел – центральный блок разводки с десятком разъемов, к некоторым из которых было трудно подсоединить жгуты. Вообще, в те годы многие узлы изделий были громоздкими, большого веса. Блок фидеров для передачи энергии на подрыв шарового заряда по весу доходил до 200 килограммов… Однажды у нас в части был случай, когда с высоты примерно 6 метров при выгрузке из машины люлька с двумя комплектами узлов в своих тарах перевернулась, и весь груз упал на бетонный пол, причем сверху упали самые тяжелые узлы – блоки автоматики и блоки фидеров по 200 и более килограммов. Срочно была организована проверка, которая показала полную исправность всех приборов и узлов. Хороший пример абсолютной надежности первых атомных бомб».

Совсем иначе отнесся к этому случаю главный конструктор. Академик Ю. Б. Харитон потребовал от своих подчиненных срочно изменить инструкцию по перегрузке узлов с автомобилей на монтажную площадку. Юлий Борисович тщательно следил за тем, чтобы на всех этапах работы с изделиями соблюдалась полная безопасность. Такое его отношение стало гарантией того, что никаких крупных аварий с атомными бомбами у нас, к счастью, не было.

К сожалению, иначе обстоит дело с атомными установками, как военными, так и гражданскими.

Есть источник, которому теперь можно доверять. Это Счетная палата правительства США. Она сообщает, что «по меньшей мере 221 ядерная установка, не считая гражданских энергетических ядерных реакторов, действует в настоящее время на территории бывшего Советского Союза… На них осуществляется добыча, обогащение и переработка урановых руд, производство обогащенного урана, производство и переработка ядерных материалов и ядерного топлива, сборка ядерных боеприпасов, переработка и хранение ядерных отходов». По мнению американцев, большинство этих установок устарели, а потому они опасны для окружающей среды.

Трехгорный (ранее Златоуст 20, Златоуст 36)