Владимир Губарев - А-бомба. От Сталина до Путина

– Уже здесь я услышал продолжение песни, мол, «поехали за туманом, а вернулись с запахом тайги».

– Это поют те, кто уехал, а я остался. И жена тоже, хотя она москвичка, которые, как известно, не любят покидать столицу… Кстати, и у меня в паспорте было написано, что родился я в Москве, и живу там же. В те годы у многих, кто был связан с атомной промышленностью, адрес один и тот же…

– По-моему, «Москва-300»?

– Его ставили даже тем, кто никогда в Москве и не бывал! Такие были времена…

– В таком случае перенесемся в день сегодняшний. Какое место занимает ваш комбинат в атомной промышленности?

– Изначально наши шансы были маленькие. Мы имели самый мощный сублиматный завод и самый плохой газодиффузионный завод.

– Плохой?

– Самый старый… С 1982 года мы начали заниматься переходом на центробежную технологию. Наш комбинат существует полвека. За эти годы он превратился в комплекс современных производств, ориентированных на оказание наукоемких услуг по производству и обогащению гексафторида урана.

– Основа основ атомной промышленности?

– Конечно. Завод по обогащению урана выдал первую продукцию в октябре 1957 года. В то время он был оснащен новейшим газодиффузионным оборудованием большой производительности.

– Оружие?

– Шла «холодная война». Мы отставали от американцев, и продукция комбината помогала ликвидировать этот разрыв… В 1990 году завод перешел на центробежную технологию, что позволило в десятки раз уменьшить потребление электроэнергии. Сегодня завод оснащен газовыми центрифугами высочайшего уровня, равных которым в мире, пожалуй, нет.

– У меня было представление, что газодиффузионный метод обогащения урана прекратил свое существование в нашей стране еще в 60-е годы!

– Представление ошибочное… На самом деле наши цеха работали еще в 80-х.

– Но ведь эта технология очень дорогая, так как требует огромного количества электроэнергии!

– Ради обороны страны с затратами не считались. Да и энергия у нас была дешевая, рядом работают мощные гидростанции, который и строились во многом ради того, чтобы оборонные предприятия не испытывали дефицит энергии. Это была продуманная и дальновидная политика. Даже сегодня мы пожинаем ее плоды – в Иркутском крае самая дешевая электроэнергия. Думаю, такая ситуация сохранится и в будущем.

– Итак, в 8 2-м году вы начали осваивать новые технологии?

– Центрифужный метод обогащения урана уже был опробован на Урале, он зарекомендовал себя весьма неплохо, и стало ясно, что от газовой диффузии надо отказываться. К нам приезжал создатель всех методов разделения изотопов и обогащения урана академик Кикоин, и под его научным руководством мы начали осваивать центрифуги.

– Исаак Константинович приезжал в такую даль?

– Регулярно. Бывал не только он, но и Юлий Борисович Харитон, и его ближайшие соратники, и академик Легасов, и многие именитые ученые, связанные с атомной проблемой. Как известно, самое новое и прогрессивное притягивает таланты, а потому у нас они всегда были желанными. Мне кажется, это во многом определило судьбу комбината, его роль и значение в нашей индустрии. Академик Кикоин благословил на работу у нас разделительных машин в сейсмозоне. На Байкале землетрясения случаются часто, а потому условия работы центрифуг особые. Раньше расчет был на семь баллов, а сейчас уже на восемь.

– На других комбинатах принцип расположения машин горизонтальный, а у вас аж семь этажей! Неужели места не хватало, и вы резко увеличили «этажность» центрифуг?

– Нет, дело не в пространстве, а в производительности и эффективности комплекса. Единственная опасность – сейсмичность. Но нам удалось с ней справиться. Проводили специальные испытания на полигоне. Вывозили туда фрагмент комплекса, трясли, причем колебания были довольно сильные – верхние «этажи» перемещались значительно, но выдерживали. Это дало уверенность в возведении здесь столь мощной «этажерки» (термин, кстати, не мой, а ваш).

– Мне кажется, что этот образ дает более точное представление о тысячах и тысячах центрифуг, которые образуют единое целое… Ведь это фантастика!

– Так и есть! Еще ни один человек, побывавший на заводе, не остался равнодушным, не удивленным увиденному.

– А меня больше всего поразили четыре корпуса бывшего газодиффузионного завода… Они как памятник прошлого…

– Когда-то это было самое современное производство. Им комбинат гордился. А потом пришел кризис… Помню, сразу после Чернобыльской катастрофы объем производства комбината сразу упал до 20 процентов. Это был кризис. Мы тогда обеспечивали ураном только АЭС России и некоторых соседних стран, но производство неуклонно сокращалось.

– Хочу спросить об одной особенности атомной промышленности, которая у вас видна наглядно. Сколько времени вы вводили газодиффузионные цеха?

– Начали в 54-м, а пустили первый в 60-м.

– А выводите из эксплуатации?

– До сих пор.

– То есть уже в три раза дольше!

– Вывод намного сложнее. Он связан с обеспечением безопасности, с экологией. Надо сделать так, чтобы не воздействовать на природную среду, не нарушить ее.

– Думали ли вы об этом, когда начинали строительство?

– Нет. Честно говоря, слезы наворачиваются, когда видишь эти цеха. Создавая их, преодолевали гигантские трудности, и вот теперь все надо ликвидировать. Больно на такое смотреть, поверьте! В каждом цехе осталась частичка жизни, годы надежд и поиска, и вот теперь это постепенно исчезает…

– Как долго еще будете выводить эти цеха?

– Лет пять…

– Но у меня такое ощущение, что вы гордитесь не только этим заводом?

– Ощущение верное! У нас есть еще завод по производству гексафторида урана. Первую продукцию он выдал в 1960 году. Это уникальное автоматизированное предприятие, не имеющее аналогов по производительности в мире. Это признали американцы, канадцы, французы, немцы и коллеги из других стран, которые побывали у нас. Причем в атомной индустрии, как ни странно это звучит, завод – один из самых экологических чистых. На нем действует уникальная система нейтрализации отходов… Естественно, что на комбинате есть и ряд других производств, где ведется поиск новых технических направлений.

– То есть существует своеобразный исследовательский центр?

– Можно и так сказать! Дело в том, что на атомных производствах страны всегда велись широкие научно-исследовательские работы. Это традиция, И мы ее, естественно, свято храним. В частности, у нас разработаны и выпускаются детекторы ионизирующих излучений на основе монокристаллов особой чистоты. Создаются на комбинате и новые вещества, которые могут применяться в самых разных отраслях – от повышения октанового числа горючего до производства лекарств и витаминов. Так что не следует думать, что наши интересы ограничиваются только ураном, хотя именно работа с ним требует использования широкого комплекса уникальных материалов. Но это уже большая химия, и не будем углубляться в ее дебри.