Михаил Алексеев - «Верный Вам Рамзай». Книга 2. Рихард Зорге и советская военная разведка в Японии 1939-1941 годы

День казни Рихарда Зорге и Одзаки Ходзуми — 7 ноября — был выбран не случайно. Юда Тамон, возглавивший к тому времени отдел по идеологическим преступлениям прокуратуры Токийского округа, впоследствии утверждал, что для приведения смертного приговора «был специально выбран день годовщины русской революции, исходя из благожелательства, характерного для японского бусидо» [903]. Бусидо («путь воина») — кодекс самурая, свод правил, рекомендаций и норм поведения истинного воина в обществе, в бою и наедине с собой. Однако, представляется, что выбор 7 ноября для приведения приговора в исполнение скорее свидетельствует об изощренности японских инквизиторов.

Первым был казнен Ходзуми Одзаки. Это произошло в 9 час. 33 мин. по токийскому времени. В 10 час. 20 мин. свершилась казнь над Рихардом Зорге. При казни, по словам Юда, кроме него, присутствовали начальник тюрьмы Итидзима, его заместитель, секретарь прокуратуры и тюремный капеллан.

По свидетельству Юда, Рихард Зорге встретил смерть без тени страха и с большим достоинством. Приблизившись к месту казни, он на японском языке произнес: «Секигун (Красная Армия)! Кокусай кёсанто (Коминтерн)! Собието кёсанто (Советская компартия)!» [904].

Последние слова Зорге не были спонтанными, он подготовил их заранее. Они были произнесены не на родном немецком языке, не на русском языке — языке его матери, на котором он плохо говорил, а на японском, которым почти не владел. Он должен был быть уверен в том, что присутствовавшие поймут их, они правильно передадут их, и мир узнает, что он умер, не потеряв свою веру.

Слова Зорге прозвучали как молитва. Они поразили главу отдела по идеологическим преступлениям прокуратуры Токийского округа Юду до глубины души. Вспоминая эту сцену позднее, он говорил: «В его словах и поведении не было ничего показного. Зорге был верен своему делу и сохранил эту веру до конца. Он произнес свои слова, как верующий произносит молитву» [905].

Воспоминания Юда ставятся отдельными исследователями под сомнение. Возможно, Зорге не произносил таких слов перед смертью. Однако они соотносятся с личностью Зорге — именно он, и никто другой, мог произнести такие слова в последние минуты жизни. Для Юда, присутствовавшего на казни, эта сцена осталась в памяти, как незабываемое событие в его собственной жизни.

Беззаветно преданные коммунистической идее люди: Рихард Зорге, Бранко Вукелич, Одзаки Ходзуми и Мияги Ётоку, работавшие в обстановке постоянного стресса в течение многих лет, смогли выдержать безумную нагрузку и успешно решать поставленные задачи. Они были командой единомышленников, готовых пожертвовать жизнью во имя прекрасных идеалов. Они были идейными борцами, и в этом величие их подвига.

Почему Зорге не обменяли? Неужели он не заслужил этого? О точке зрения генерал-майора К.А. Воронина, считавшего, что «попытку к этому, надо было бы сделать», уже говорилось.

М. И. Иванов в то время находился в Токио. «Меня часто спрашивают, можно ли было спасти Зорге, — пишет он. — Мое мнение — да. Ведь вызволили же, правда, после смерти Сталина, советских разведчиков Джорджа Блейка, приговоренного британским судом к сорока двум годам тюремного заключения, и Хайнца Вольфе, получившего 12-летний срок в ФРГ, или Рудольфа Абеля, отбывающего пожизненное заключение в США. Думаю, мы имели такую возможность в отношении Рихарда Зорге даже в день, предшествовавший казни…

К осени 1944 года мы освободили от немецких оккупантов все советские земли, война уже шла к победному для нас концу. И для Японии приближался крах ее захватнической политики. 6 ноября 1944 года наше посольство в Токио давало прием по случаю октябрьских торжеств, и впервые за дни войны на него явился высокий чиновник — министр иностранных дел Мамору Сигэмицу, лис, каких свет не видывал. Во время беседы с советским послом Я. А. Маликом, рядом с которым стоял я, он пространно говорил о том, что-де между нашими странами никогда, кроме 1904–1905 годов, не было военных конфликтов, всячески выказывал дружелюбие, витиевато рассуждал о японском благородстве. Он чего-то ждал от нас, я это явно ощущал. Замолви мы слово за Зорге — и казнь бы на следующий день, скорее всего, не состоялась. Но кто нас уполномачивал? А ведь варианты имелись. В Советском Союзе было арестовано несколько японских шпионов, с надеждой, также как и Зорге, ожидавших решения своей участи. Да и японская сторона, похоже, этого желала и ждала: два с лишним года она не приводила в исполнение смертный приговор, вынесенный Рихарду еще в 1942 году. Но НКИД СССР и посольство в Токио отмалчивались…

Сигэмицу озадаченно потоптался и раскланялся с нами. На другой день — в 10 часов утра 7 ноября 1944 года — Зорге был казнен… Страна отвернулась от своего сына. … До сих пор я страдаю от чувства бессилия, невозможности что-либо сделать, которое охватило меня тогда, во время разговора с Сигэмицу. Хотя, заикнись я о Зорге, и мне бы не сдобровать. Да и легендарный разведчик был бы, вероятно, уничтожен, будь он доставлен в Советский Союз. …» [906].

Трудно сказать, чего ждал от советского посла министр иностранных дел Японии — может быть, и чего-то иного, а не просьбы о помиловании советского разведчика.

Взятый в плен в Маньчжурии японский генерал-майор Томинага Кёдзи рассказывал, что японцы, якобы, через советских представителей в Токио трижды предлагали обменять Зорге на кого-либо из провалившихся в СССР японских разведчиков. И трижды получали ответ, что такой человек нашим представителям неизвестен.

25 сентября 2000 года в Москве сотоялся Второй международный симпозиум памяти Рихарда Зорге. Особый интерес участников вызвал доклад ветерана ПГУ КГБ генерал-лейтенанта Кондрашова «Трудный путь правды о Р. Зорге». С.А. Кондрашов являлся одним из авторов «Заключения по архивным материалам в отношении Рихарда Зорге» от 2 ноября 1964 г., подготовленным КГБ при Совете Министров СССР (экземпляр этого документа имеется в библиотенке конгресса США, а сам документ известен отечественным исследователям). В своем докладе С.А. Кондрашов обнародовал целый ряд документов Разведупра и НКВД, которые ранее нигде не публиковались. «Разведывательная деятельность Рихарда Зорге в Китае и Японии, — отметил Кондрашов, — относится к числу совершенно уникальных явлений, которые еще долгое время будут передаваться из поколения в поколение, пока на свете существуют секреты и тайны, представляющие ценность в соперничестве и борьбе государственных интересов. Зорге добился такой глубины и естественности внедрения в обстановку германского посольства в Токио, которые вызывают восхищение.

Основной причиной провала резидентуры Р. Зорге, считал С.А. Кондрашов, явилась безответственная и порочная система руководства резидентурой со стороны бывшего командования Разведуправления РККА, вытекавшая из сложившейся в период культа личности необоснованной оценки Зорге, как японо-германского шпиона и дезинформатора.