Михаил Алексеев - «Верный Вам Рамзай». Книга 2. Рихард Зорге и советская военная разведка в Японии 1939-1941 годы

МИД Японии дал указание своему посольству в Москве попытаться реализовать этот план. Однако в Кремле твердо придерживались союзнических договоренностей, которые не допускали сепаратных переговоров. Поэтому попытка выполнявшего указание Токио посла Японии в СССР Сато Наотакэ затронуть в беседе с Молотовым 10 сентября 1943 г. вопрос о посреднической миссии Японии была пресечена. Не проявил интереса к японской дипломатической инициативе и Гитлер, который понимал, что ни о каком компромиссном мире не могло быть и речи [888].

Одновременно с попытками выступить посредником в переговорах между Германией и СССР японское правительство поставило перед своей дипломатией задачу добиться подтверждения советской стороной сохранения положений пакта о нейтралитете 1941 г., а для этого требовалось идти на уступки. При заключении пакта о нейтралитете в апреле 1941 г. Япония взяла на себя обязательство ликвидировать угольные и нефтяные концессии на Северном Сахалине не позже октября текущего года. Однако, воспользовавшись тяжелым положением Советского Союза, правительство Японии нарушило обязательства, заявив в декабре 1941 г., что «для японской стороны решить вопрос о ликвидации концессий стало затруднительным». Не желая обострять до крайности советско-японские отношения вокруг концессий, что могло быть использовано японским правительством и военными кругами как повод для развязывания войны, советское руководство вынуждено было мириться с создавшимся положением.

Однако по мере упрочения позиций СССР на советско-германском фронте, возрастания его роли на международной арене правительство СССР стало требовать выполнения Японией своих обязательств. В июне 1943 г. японскому послу в СССР Сато Наотакэ была вручена памятная записка, в которой говорилось: «Советское правительство считает необходимым настаивать на выполнении японским правительством всех обязательств, вытекающих из пакта о нейтралитете» [889].

В стремлении не допустить выхода СССР из договора о нейтралитете 19 июня 1943 г. координационный комитет правительства и императорской ставки принял принципиальное решение о ликвидации концессий. Однако вместе с официальным сообщением об этом советскому правительству японская сторона выдвинула ряд условий, включая компенсацию за неиспользованное время эксплуатации концессий до 1970 г. [890]. Переговоры шли медленно и продолжались до марта 1944 г.

На Тегеранской конференции (28 ноября — 1 декабря 1943 г.) перед советской делегацией стояла главная цель: добиться от США и Великобритании твердого обязательства открыть второй фронт в Европе. Союзники же, прежде всего Ф. Рузвельт, были заинтересованы получить от И.В. Сталина обещание вступить в войну с Японией. После выступления Рузвельта с обзором стратегии США в войне с Японией выступил Сталин: «Мы, русские, приветствуем успехи, которые одерживаются англо-американскими войсками на Тихом океане. К сожалению, мы пока не можем присоединить своих усилий к усилиям наших англо-американских друзей, потому что наши силы заняты на Западе и у нас не хватает сил для каких-либо операций против Японии. Наши силы на Дальнем Востоке более или менее достаточны лишь для того, чтобы держать оборону, но для наступательных операций надо эти силы увеличить, по крайней мере, в три раза. Это может иметь место, когда мы заставим Германию капитулировать. Тогда — общим фронтом на Японию» [891].

Японскому руководству не было известно о тегеранских договоренностях, касающихся Японии. Однако налицо было стремление Токио улучшить отношения с Советским Союзом.

Из записи беседы Председателя Совета Народных Комиссаров СССР с послом США Уильямом Авереллом Гарриманом 2 февраля 1944 г.: «Сталин говорит, что японцы очень перепуганы, они очень беспокоятся за будущее. Мы имеем с японцами договор о нейтралитете, который был заключен около трех лет назад. Этот договор был опубликован. Но кроме этого договора состоялся обмен письмами, которые японцы просили нас не публиковать. В этих письмах шла речь о том, что японцы обязуются отказаться до окончания срока от своих концессий на Сахалине: от угольной и от нефтяной. Сталин говорит, что нас особенно интересуют нефтяные концессии, так как на Сахалине много нефти. При обмене письмами японцы обязались отказаться от концессий в течение шести месяцев, т. е. до октября 1941 года. Но они этого не сделали до настоящего времени, несмотря на то, что мы несколько раз ставили перед ними этот вопрос. А теперь японцы сами обратились к нам и говорят, что они хотели бы урегулировать это дело.

Гарриман замечает, что это очень хорошее известие.

Сталин говорит, что наши люди, имеющие дело с японцами, сообщают, что японцы всячески стараются расположить нас в их пользу. Японцы идут на большие уступки, и поэтому не исключено, что по вопросу о концессиях скоро будет заключен договор.

Другой случай был во время приема в Токио по случаю Нового [1944] года. Мы не имеем в Японии военного атташе; там имеются лишь некоторые сотрудники аппарата военного атташе. И вот на этом приеме к одному нашему подполковнику подошел начальник генерального штаба японской армии Сугияма. Сугияма был, очевидно, навеселе и стал говорить этому подполковнику, что он не дипломат и что он хочет поговорить с ним откровенно. Сугияма заявил, что он хочет встретиться со Сталиным. Сугияма сказал, что немцы для него никакого значения не имеют, что договор между Японией и Германией — пустая бумажка. При этом Сугияма спросил, может ли он поехать в Москву, чтобы встретиться со Сталиным.

Сталин говорит, что мы, конечно, ничего не ответили и не собираемся ничего отвечать японцам. Но сам факт обращения Сугиямы к какому-то подполковнику характерен. Это значит, что японцы боятся» [892].

30 марта 1944 г. в Москве был подписан «Протокол относительно передачи японских концессий на Северном Сахалине», по которому нефтяные и угольные концессии ликвидировались. Советская сторона получила все производственные объекты и инженерно-техническую документацию к ним, оборудование и объекты гражданского строительства. В порядке компенсации СССР уплачивал японскому правительству 5 млн. руб. (950 тыс. амер. дол.) и обязался продавать Японии 50 тыс. метрических тонн сырой нефти с Охинских скважин в течение 5 лет после окончания войны [893]. Одновременно был подписан протокол о сохранении в силе еще на пятилетний срок рыболовной конвенции 1928 г. В этом протоколе в значительной степени были закреплены положения, которые СССР отстаивал в ходе переговоров о рыболовстве.

8 апреля 1944 г. посол Японии в СССР Сато посетил Молотова и передал ему телеграмму министра иностранных дел Сигэмицу с поздравлением в связи с подписанием упомянутых документов. Пользуясь этим случаем, Сигэмицу выразил надежду, что войска Советского Союза, выйдя к этому времени на свою западную государственную границу на протяжении 400 км, не будут переносить войну с Германией в страны Европы и советское правительство согласится на посредничество Токио в окончании войны между СССР и Германией.