Михаил Алексеев - «Верный Вам Рамзай». Книга 2. Рихард Зорге и советская военная разведка в Японии 1939-1941 годы

Аналогичные выводы о «деятельности, направленной к осуществлению целей Коминтерна», были сделаны и в отношении остальных главных обвиняемых.

С передачей судьей Накамурой «дела Зорге» на рассмотрение коллегии Токийского окружного уголовного суда началась вторая стадия судебного разбирательства — процедура кохан. Дело рассматривалось коллегией судей, один из которых являлся председателем. Процедура кохан представляет собой открытое судебное разбирательство, предусматривающее участие адвокатов и формальное равенство сторон — обвинения и защиты. В действительности все обстояло иначе. На основании улик, полученных в результате следствия, судья-председатель проводил допросы обвиняемых и свидетелей. Что касается декларированного права обвиняемого на защиту, то оно имело весьма ограниченный характер — участие адвоката в процедуре кохан начиналось только тогда, когда первая стадия судебного разбирательства (процедура ёсин) была закончена, а проводивший ее судья сделал свои выводы, не подлежавшие пересмотру. Таким образом, и обвиняемый, и его адвокат лишались права отклонить представленные судьей ёсин аргументы обвинения или опровергнуть систему его доказательств, даже если они могли доказать их полную несостоятельность. Все адвокаты, выступавшие на процессе, были назначены судом, хотя обвиняемые имели право пригласить адвокатов по своему выбору. Практически такую возможность имел только Одзаки — с помощью друзей и родственников, однако и они добровольно решили отказаться от этого, не надеясь, что в суде может развернуться честная борьба мнений.

Защитником Рихарда Зорге, а также Макса и Анны Клаузен, был назначен адвокат Асанума Сумицугу. Положение адвокатов осложнялось еще и тем, что «дело Зорге» было строго секретным, а это ограничивало доступ защиты к материалам следствия. Им разрешалось знакомиться с материалами дела только в помещении суда и в перерыве между заседаниями. При этом воспрещалось снимать копии, производить выписки или делать для себя какие-либо пометки [873].

Ведение процедуры кохан началось в конце мая 1943 г. Дело каждого обвиняемого слушалось отдельно, и они по-прежнему содержались в строгой изоляции друг от друга.

Процедура кохан началась с рассмотрения дел Рихарда Зорге и Ходзуми Одзаки. Первое заседание суда по делу Одзаки состоялось 31 мая, о чем мы узнаем из его письма к жене, датированного 1 июня: «Присутствие публики в зале суда было запрещено с самого начала. Из обвиняемых нахожусь в суде только я. Я один буду предстоять перед лицом трех судей и двух прокуроров… В зале суда человек десять специально приглашенных — кто они такие?» [874].

Судебные заседания по рассмотрению дел каждого из этих двух «самых главных» обвиняемых, судя по письмам Одзаки, проводились попеременно — по два-три раза в неделю. Дела обвиняемых рассматривал один и тот же состав суда: председательствующий — Такада Тадаси, члены — Хигути Масару и Митида Фумигэн. Обвинение было представлено начальником отдела окружной прокуратуры Накамурой Тонэо и его заместителем Хирамацу Исаму.

Условия, в которых проходила вторая стадия судебного разбирательства, были еще более тяжелыми, чем в период следствия и процедуры ёсин. Так же, как и тогда, слушание велось на японском языке. Но если во время следствия и в процедуре ёсин Зорге имел возможность требовать обстоятельного перевода, теперь он был лишен и этого. С трудом улавливал он смысл того, что скороговоркой говорили прокурор, председательствующий или секретарь суда, одновременно следя за прерывистым переводом, который делал для него Икома Еситоси.

Участники процедуры кохан более всего интересовались идейными убеждениями обвиняемого, пытаясь добиться от него отречься от них. По свидетельству адвоката Асанума, на вопрос Такады о мотивах вступления в ряды коммунистов Рихард Зорге ответил: «Я участвовал в Первой мировой войне, сражаясь и на западном, и на восточном фронтах. Несколько раз был ранен. На своем личном опыте я убедился, что война — это несчастье. Но война — это в конечном счете не что иное, как результат соперничества в капиталистическом обществе. Я убежден: чтобы устранить эту трагедию человечества, надо уничтожить капитализм» [875].

По словам адвоката, Рихард Зорге, как и во время следствия, так и при слушании дела коллегией окружного суда, «всю вину брал на себя и пытался снять её с других обвиняемых». В связи с этим адвокат отмечал: «Доктор Зорге очень затруднял мне вести его защиту». Асанума избрал следующую линию защиты: Зорге — иностранец, и поэтому он должен нести меньшую ответственность, чем обвиняемые японцы, особенно Одзаки, ибо они нарушили законы государства, гражданами которого являются. Суд должен учесть это обстоятельство и определить меньшую меру наказания для Зорге, чем для Одзаки. Но Рихард Зорге не допускал и мысли о том, чтобы искать смягчения своей участи подобной ценой.

По воспоминаниям очевидцев, на одном из заседаний произошел следующий инцидент: не посоветовавшись со своим подзащитным, Асанума неожиданно попросил слова для реплики и обратился к суду с ходатайством в указанном выше духе. Зорге тут же потребовал слова и заявил: «То, что только что сказал мой адвокат, ошибочно, и я не могу с ним согласиться. Ответственным за создание этой организации и за ее деятельность являюсь только я один. Другие участники были всего лишь моими помощниками. Так, например, Одзаки был лишь моим советником и собеседником по политическим проблемам. Если моя организация и ее деятельность являлись нарушением закона, то вину следует возложить только на меня одного. Было бы крайне ошибочным возлагать вину на Одзаки, снимая ее с меня».

В начале сентября процедура кохан подошла к своей последней стадии — прениям сторон и вынесению приговора. Еще за месяц до этого, 2 августа, умер художник Мияги Ётоку, ослабленный давним туберкулезом, сломленный пытками и суровыми условиями тюремной жизни. «Я предвидел это и все же был глубоко потрясен, — писал Одзаки жене, узнав о смерти друга. — Туберкулез! Его здоровье не вынесло здешней жизни. Мияги был чудесный человек… Он был совершенно одинок, и никто не приехал с его родины — Окинавы, чтобы взять его останки» [876].

Приговор был объявлен 29 сентября 1943 г. В отношении Рихарда Зорге и Ходзуми Одзаки он гласил: «Хикокунин о сикэй ни сёсу» («Обвиняемый приговаривается к смерти»). Когда зачитывался приговор, присутствовали только Рихард Зорге и Одзаки Ходзуми. Это была их первая встреча после ареста. По свидетельству того же адвоката Асанумы, они выслушали приговор спокойно. Первым был выведен из зала суда Одзаки, затем — Зорге [877]. Бранко Вукелич и Макс Клаузен были приговорены к пожизненному заключению. Анна Клаузен — к трем годам тюрьмы.