Михаил Алексеев - «Верный Вам Рамзай». Книга 2. Рихард Зорге и советская военная разведка в Японии 1939-1941 годы

б) транспорт парализован; все крупные железнодорожные узлы находятся под систематическим бомбардированием с воздуха, подвоза нет и в тылу общий хаос;

в) а главное — в тело всей армии глубоко вонзились острия танковых соединений; между группами отступающих войск они прорвались в глубокий тыл, вплоть до столицы, далеко обогнали отходящие колонны, всюду вышли им в тыл и опередили их на всех важнейших рубежах вплоть до Вислы и Сана.

В этих условиях все возможности для организации сопротивления отпадают. Фронт не может быть создан, потому что он уже взорван с тыла… Глубокая операция… реально показала свое огромное действенное значение. Она создала возможность беспрерывного развития маневренного вала и отняла у отступающего всякие условия для сбора своих сил и организации фронта борьбы.

Решающую роль в достижении этих результатов имел новый способ применения современных средств борьбы, главным образом авиации и самостоятельных мотомеханизированных соединений» [336].

Труд комбрига Иссерсона был предназначен для командного состава РККА, однако содержавшиеся в нем выводы, как покажут совещание высшего командного состава Красной Армии в конце декабря 1940 г. [337] и оперативно-стратегические игры, проведенные в январе 1941 г., не только не были восприняты, но и подверглись критике, а сам Иссерсон 7 июня 1941 г. был арестован.

«Нет пророка в родном Отечестве» и бесценные заключения Г.С. Иссерсона остались не востребованными, а цена за такую близорукость советского командования оказалась несоразмерной.

Решение задач, стоявших перед военной разведкой, происходило в обстановке широкого применения противником мер дезинформации.

В целом дезинформацию, поступавшую по разным каналам, следует разделить на два вида:

— собственно дезинформация: попытка убедить в том, что военные действия против Советского Союза будут возможны только после вывода Англии из войны (вторжение на Британские острова, крупномасштабные действия вне пределов английской митрополии) и объяснение именно в этом контексте вскрытых фактов наращивания группировки германских войск на западных границах СССР. На собственно дезинформацию был направлен целый ряд директив в части касающейся, разработанный верховным главнокомандованием;

— и информация, интерпретация, которой после 22 июня, сделала ее дезинформацией. Информация, которая до конца марта — начала апреля все еще является достоверной — принятие окончательного решения о нападении на Советский Союз Гитлером относится именно к этому сроку, а дата нападения — 22 июня — будет названа только 30 апреля. До этого времени (при предполагаемых сроках нападения — 15 мая 1941 г.) фюрер колеблется, оценивает внешнеполитические акции Советского Союза (и не приемлет их) и в какие-то моменты не исключает пути политического урегулирования отношений с СССР на своих условиях. И эти метания фюрера находят отражения в телеграммах, поступавших в Центр, содержание которых после 22-го июня ошибочно относится к дезинформации.

Таким образом, параллельно развиваются два процесса: подготовка к вторжению в СССР и определение сроков нападения, которое, в конечном счете, неизбежно, исходя из представлений об «огромной опасности коммунизма для будущего». Первый процесс может быть приостановлен, отложен, но никак не отменен.

Впервые о необходимости маскировки подготовки агрессии против Советского Союза зашла речь в выступлении Гитлера на совещании в ставке 31 июля 1940 г., когда зашла речь о начале подготовки к войне с СССР. Гитлер на этот счет был лаконичен: «Маскировка: Испания, Северная Африка, Англия» [338], т. е. подготовку к вторжению в Советский Союз следовало «закрыть» таким образом, чтобы сложилось представление о подготовке операций против Гибралтара, Северной Африки и Англии.

6 сентября 1940 г. в связи с тем, что «в ближайшие недели концентрация войск на Востоке значительно увеличится» управлению военной разведки и контрразведки (абверу) было дано указание ОКВ принять меры, чтобы «у России ни в коем случае не должно сложиться впечатление, что мы подготавливаем наступление на Восток». Вместе с тем ставилась задача, противоречащая первой: «В то же время Россия должна понять, что в генерал-губернаторстве, в восточных провинциях и в протекторате [339] находятся сильные и боеспособные немецкие войска, и сделать из этого вывод, что мы готовы в любой момент и достаточно мощными силами защитить наши интересы на Балканах против русского вмешательства» [340]. С одной стороны, не хотели «выпячивать» факт перебросок войск на границы с СССР, с другой стороны, из-за опасения использования военной силы Советским Союзом на Балканах, посчитали нужным преувеличить боевые возможности переброшенных войск.

«Для работы собственной разведки, как и для возможных ответов на запросы русской разведки (выделено мной. — М.А. ) », следовало «руководствоваться следующими основными принципиальными положениями»:

«1. Маскировать общую численность немецких войск на Востоке, по возможности, распространением слухов и известий о якобы интенсивной замене войсковых соединений, происходящей в этом районе. Передвижения войск обосновывать их переводом в учебные лагеря, переформированием и т. п.

2. Создавать впечатление, что основное направление в наших перемещениях сдвинуто в южные районы генерал-губернаторства, в протекторат и Австрию и что концентрация войск на Севере сравнительно невелика.

3. Преувеличивать состояние и уровень вооружения соединений, особенно танковых дивизий.

4. Распространять соответствующим образом подобранные сведения для создания впечатления, что после окончания Западного похода противовоздушная оборона на Востоке серьезно усилилась и что зенитная оборона всех важных объектов укрепляется за счет трофейной французской техники.

5. Работы по улучшению сети шоссейных и железных дорог и аэродромов объяснять необходимостью развития вновь завоеванных восточных областей, ссылаясь при этом на то, что они ведутся нормальными темпами и служат главным образом экономическим целям» [341].

В 1940-м еще предполагалось сотрудничество двух разведок — германской и советской.

В целях обеспечения секретности директива № 21 была издана в количестве 9 экземпляров, причем только три экземпляра вышли за пределы штаба ОКВ — они были направлены главнокомандующим трех видов вооруженных сил. Всего три экземпляра! К тому же Гитлер имел обыкновение давать указания устно. Полностью ознакомиться с Директивой № 21 удалось единицам, поэтому и допускалась различная интерпретация указаний верховного главнокомандования.

В «Директиве по стратегическому сосредоточению и развертыванию» ОКХ от 31 января 1941 г. в разделе «Сохранение тайны» предписывалось следующее: «Во избежание внешнеполитических осложнений следует соблюдать безусловную секретность в разработке и осуществлении плана сосредоточения войск на Востоке. Для этого необходимо по возможности ограничить число офицеров, привлекаемых к этой работе. Дальнейшее привлечение новых лиц произвести как можно позже, причем каждое новое лицо должно быть осведомлено о работе не шире, чем это требуется для ее выполнения. Круг полностью осведомленных лиц следует по возможности дольше ограничивать командующими группами армий, командующими армиями и корпусами, начальниками их штабов, обер-квартирмейстерами и начальниками оперативных отделов штабов. Привлечение других военачальников и их помощников в рамках их задач производить настолько позже, насколько позволяют подготовительные работы.