Михаил Алексеев - «Верный Вам Рамзай». Книга 1. Рихард Зорге и советская военная разведка в Японии 1933-1938 годы

Как раз в 1939 году, когда в Разведупр поступила из НКВД справка «Система, способы и методы наружного наблюдения японских полицейских органов», предупреждавшая о жестком контроле за советскими сотрудниками со стороны полицейских и жандармских органов, была установлена связь нелегальной резидентуры с советскими разведчиками под прикрытием. Организуя такую связь с нелегальной резидентурой Рихарда Зорге, Центр должен был отдавать себе отчет в том, что риск провала многократно возрастал, а сам провал резидентуры «Рамзая» становился неизбежным.

В 1934 г. тучи сгустились над головой опытного разведчика В.В. Смагина, бывшего помощника военного атташе в Японии (1926–1930). В ОГПУ не забыли о сообщении-доносе Примакова, и, очевидно, за ним было установлено негласное наблюдение.

17 февраля 1934 года первый зам председателя ОГПУ Ягода направил Сталину письмо, в котором докладывал, что спецотдел, руководимый Г. Бокием, перехватил и расшифровал телеграмму от 13 февраля, направленную японским военным атташе в Москве полковником Кавабэ в адрес японского генштаба. Ягода обращал внимание Сталина на фразу: «Это предположение основывается на моих беседах с начальником отдела внешних сношений Смагиным, с которым я непосредственно связан по служебной линии». Смагин в то время занимал должность начальника отдела внешних сношений наркомата и имел официальные контакты со всеми иностранными военными атташе, аккредитованными в Москве. Ничего предосудительного в таких контактах не было и быть не могло. Да и сам текст телеграммы, приведенный Ягодой, выглядел безобидно [319].

Ягода сообщал также Сталину: «Нами точно установлено, что Смагин в январе 1934 года, пользуясь своими личными служебными возможностями, взял у рядового сотрудника 4-го Управления на дом на три дня 57 карточек секретного агентурного материала о Японии и 29 карточек по Китаю, что к его текущим служебным обязанностям не имеет никакого отношения» [320]. Судя по всему, факт имел место, однако карточки секретными не являлись, в противном случае это было грубейшим нарушением секретного делопроизводства и требовало срочной служебной проверки с соответствующими выводами. Симпатии, проявляемые Смагиным по отношению к представителям аппарата японского военного атташе и к полковнику Кавабэ, на которые ссылается Ягода, говорят в пользу Смагина, вся служба в РККА которого была связана с Дальним Востоком и Японией.

Ягода же настаивал на отстранении Смагина от занимаемой должности и проверке его поведения «в отношении японцев» [321]. Если бы предложение Ягоды было принято, судьба Смагина была бы решена. Но в начале 1934-го убедить Сталина в виновности человека одной докладной запиской было еще очень трудно. На первой странице этого документа рукой Сталина написано: «Переговорить с Ворошиловым». Надо сказать, что Ворошилову удалось тогда отстоять своего сотрудника.

По состоянию на 1934 год в Японии и Корее под официальным прикрытием работали:

— Асков Аркадий Борисович, первый секретарь Полпредства СССР в Токио с 1933 г., резидент под псевдонимом «Аякс»;

— Абрамов Георгий Александрович [322], вице-консул Полпредства СССР в Токио с 1932 г. под псевдонимом «Мак»;

— Осиновский Николай Алексеевич, сотрудник Полпредства СССР в Токио с 1931 г. под псевдонимом «Водяной»;

— Аулицем Петр Петрович [323], генеральный консул в Генеральном консульстве СССР в Кобе с 1934 г., резидент под псевдонимом «Макс»;

— Шленский Павел Дмитриевич [324], помощник военного атташе при Полпредстве СССР в Токио с 1933 г., под псевдонимом «Артур»;

— Швер Михаил Карпович, секретарь Генерального консульства СССР в Сеуле (Корея) с 1933 г., резидент под псевдонимом «Ольгин».

Не исключено, что существенное сокращение числа военных разведчиков на «крышевых» должностях в Токио стало результатом деятельности нового руководителя в Разведупре или следствием сведений «о работе японской жандармерии по раскрытию советского шпионажа в Японии», полученных «от нашего агента» по линии ИНО ОГПУ.

Прибыв в Москву в декабре 1932 года, Рихард Зорге явился с докладом к начальнику IV Управления Штаба РККА Я.К. Берзину и его заместителю, начальнику 2-го (агентурного) отдела Б.Н. Мельникову, которые его «радушно приняли». В «Тюремных записках» «Рамзай» вспоминал, что оба были удовлетворены работой, проделанной им в Китае [325]. «Время от времени меня вызывали, чтобы обговорить некоторые вопросы, но чаще Берзин или его заместитель приезжали ко мне в гостиницу или же приглашали меня к себе домой» [326].

Ведущее место в подготовке Зорге к работе в Японии принадлежало Борису Николаевичу Мельникову, прекрасно знавшему Дальний Восток — Японию, Китай и Монголию.

Борис Мельников родился 21.12.1895 (02.01.1896) в г. Селенгинск Забайкальской области, ныне Республика Бурятия. Русский. Из казаков. В 1915 г. окончил Верхнеудинское реальное училище. В этом же году поступил на первый курс Петроградского политехнического института на кораблестроительное отделение. Но через год (в декабре 1916 г.) был призван на военную службу и отправлен на учебу в Михайловское артиллерийское училище, которое и окончил в 1917 году. Прапорщик. Февральскую революцию встретил в Петрограде. Младший офицер Сибирского артиллерийского дивизиона в Иркутске (июль — ноябрь 1917 г.). Избран членом Иркутского Совета солдатских и рабочих депутатов. В ноябре назначен Советом начальником городского гарнизона, командуя которым, участвовал в революционных событиях декабря 1917; секретарь Иркутского ревкома. За руководство восьмидневными боями за Иркутск — «за исключительную храбрость мужество и умелое руководство боевыми действиями» — был награжден орденом Красного Знамени (21.02.1933 г.; представление к награждению подписали Постышев, Блюхер и Берзин).

В январе 1918 г. демобилизовался в звании подпоручика и уехал в Троицко-Савск, где избран председателем уездного Совета рабочих и крестьянских депутатов (январь — июль 1918 г.).

С июля 1918 года воевал в рядах Красной Армии против восставшего чехословацкого корпуса, был старшим адъютантом Сибирского верховного Красного Командования (июль — сентябрь 1918 г.). В сентябре во время отступления попал вместе с братом Владимиром и десятью другими партизанами в плен к японцам, вывезен в Зею, затем в Хабаровск, где и пребывал до освобождения из плена в декабре, после чего нелегально эмигрировал в Китай.

Пробыв недолго в Чифу и Циндао, он отправился в Ханькоу к своему дяде Дмитрию Михайловичу Мельникову, управляющему торгового дома «Литвинов и К». Был снова арестован, теперь уже белыми, и отправлен в областную тюрьму Владивостока, где находился с апреля 1919 по 31.01.1920 года. После возвращения из заключения в начале 1920-го был командирован на Амур, член Военного Совета Временного правительства Приморской земской управы, член Приморского областного бюро РКП(б). Работал под фамилией Брагин.