Михаил Алексеев - «Верный Вам Рамзай». Книга 1. Рихард Зорге и советская военная разведка в Японии 1933-1938 годы

Екатерина держалась недолго. Уже через месяц после ареста, в октябре 1942-го, она «призналась», что с 1933 года была агентом немецкой разведки.

Из протокола допроса от 14 октября 1942 года:

ВОПРОС. Вам предъявлено обвинение по ст.58 п. 1а и 58–11 УК РСФСР… Признаете ли Вы себя виновной?

ОТВЕТ. По существу предъявленного обвинения виновной себя признаю…» [545].

Печально известная статья 58 включала в себя «Контрреволюционные преступления», т. е. преступления против существовавшего государственного строя (пункты1-14), в т. ч. пп. 1а и 11, инкриминируемые Максимовой:

«58-1а. Измена Родине, т. е. действия, совершенные гражданами Союза ССР в ущерб военной мощи Союза ССР, его государственной независимости или неприкосновенности его территории, как-то: шпионаж, выдача военной или государственной тайны, переход на сторону врага, бегство или перелет за границу,

караются высшей мерой уголовного наказания — расстрелом с конфискацией всего имущества, а при смягчающих обстоятельствах — лишением свободы на срок 10 лет с конфискацией всего имущества»;

«58–11. Всякого рода организационная деятельность, направленная к подготовке или совершению предусмотренных в настоящей главе преступлений, а равно участие в организации образованной для подготовки или совершения одного из преступлений, предусмотренных настоящей главой, влекут за собой — меры социальной защиты, указанные в соответствующих статьях настоящей главы [Преступления государственные]» [546].

В последующем, обвинение по ст. 58 п.11 с Максимовой было снятою. Обвинение по ст.58 п.1а, сохранилось, трансформировавшись в обвинение в «шпионских связях».

Собственноручные показания Максимовой Е.А. от 16 октября 1942 года: «Признаю, что я с 1933 года была агентом немецкой разведки. Завербована на эту работу Шталь-Готфрид, с которым я познакомилась за несколько лет до этого и с которым была очень дружна.

К этому времени Шталь-Готфрид познакомил меня с Зонтер-Зорге, за которого я и вышла замуж в 1933 году. Тогда я еще не знала, что оба они были немецкими шпионами. Все разговоры со мной о зачислении меня на работу как агента вел Шталь-Готфрид.

Во время разговоров со мной (а я проводила с ними все свое свободное время) он дал мне понять, что они ведут большую шпионскую работу на пользу Германии, собирают различного рода сведения о СССР, и что эта работа является их основным занятием, и что я могу им быть очень полезна и нужна. Все эти разговоры велись исподволь, методично.

Говорилось, что от меня много не потребуется, что надо только дать свое согласие, что это согласие необходимо, чтобы они чувствовали себя откровенно со мной, чтобы мне было все понятно в их поведении.

Это предложение, сделанное мне Шталем-Готфридом, было первоначально мною отклонено. Тогда Шталь дал мне понять, что поскольку я так тесно связана с ним и Зонтером-Зорге и настолько тесно переплелась с ними, и что одно это обстоятельство говорит уже за то, что я несу ответственность наряду с ними за то, что они делают, поскольку я, зная об их работе, не доношу и не заявляю об их роде деятельности.

Мой отказ от его предложения должен был решить и мои отношения с Зонтер-Зорге, т. е. я не могла уже быть вместе с ними, если не буду работать как агент. Все это побудило меня дать согласие, о чем я и сообщала Шталь-Готфрид.

Когда я спросила, в чем будут заключаться мои обязанности, Шталь мне ответил, что от меня потребуется, собственно, на первых порах очень немногое, и что постепенно он введет меня в курс дела, будет как бы моим учителем. Что в отсутствии Зонтер-Зорге я должна держать связь с ним и о всех полученных письмах или сообщениях от Зонтер-Зорге ставить в известность Шталь-Готфрид.

Действительно, после отъезда в 1935 году Зонтер-Зорге в заграничную командировку я ставила в известность Шталь-Готфрид обо всех письмах, которые я получала от Зонтер-Зорге…

В 1937 году неожиданно для меня был арестован Шталь-Готфрид. Я осталась совсем одна, без связи с кем бы то ни было, т. к. была связана только со Шталем и Зонтер-Зорге.

Теперь Шталь был арестован, Зонтер-Зорге не возвращался и очень мало давал о себе знать, не говоря уже о каких-то заданиях.

После ареста Шталя-Готфрид я была уверена, что последует и мой арест и ждала его…» [547].

Признавая, что «с 1933 года была агентом немецкой разведки», Екатерина Максимова указывает, что не выполняла конкретных шпионских заданий, разве что сообщала Шталю о письмах Зорге, что не является большим криминалом, учитывая содержание его писем.

Из протокола допроса от 16 октября 1942 года:

«ВОПРОС. В записной книжке, изъятой у Вас при обыске, записан адрес: Свердловск, Шейкмана 4, кв. 2. Кто по указанному адресу проживает?

ОТВЕТ. Моя тетка Гаупт Мария Степановна с дочерью Еленой.

ВОПРОС. Когда последний раз у Вас была Гаупт Елена в Москве?

ОТВЕТ. Гаупт Елена у меня в Москве была в последний раз весной 1941 года перед войной Германии с СССР.

ВОПРОС. Арестованная нами за шпионаж Гаупт Е.Л. показала, что для шпионской деятельности она была привлечена Вами и на протяжении ряда лет пересылала Вам сведения шпионского характера. Рассказывайте, когда Вы завербовали Гаупт Е.Л.?

ОТВЕТ. Гаупт Е.Л. я не вербовала и с ней переписки не имела, за исключением отдельных открыток, в которых она спрашивала меня, может ли она заехать ко мне…

ВОПРОС. Зачитывается Вам часть показания Гаупт Е.Л. от 3 июня 1942 года, которая показала, что завербована для шпионской деятельности, собирала сведения по заданию Максимовой Е.А. Сейчас Вы будете дальше отрицать свои связи по шпионажу после ареста Шталь-Готфрид?

ОТВЕТ. Я отрицаю связи с Гаупт Е.Л. Я еще раз заявляю, что после ареста Шталь-Готфрид не только не собирала сведения шпионского характера, а и вообще ни с кем не поддерживала связей по антисоветской деятельности» [548].

И вновь стойкости Екатерины Максимовой хватило ненадолго. Уже через 12 дней она признала факт вербовки Елены Гаупт.

Из протокола допроса Максимовой от 28 октября 1942 года:

«ВОПРОС. На предыдущих допросах Вы пытались скрывать свои связи с иностранной разведкой после 1937 года. Сегодня Вы сделали заявление, что решили рассказывать о своей шпионской деятельности все. Вам эта возможность представляется, рассказывайте.

ОТВЕТ. Да, я решила рассказать все откровенно, до моих последних встреч с представителями германской разведки. Как я уже показала на предыдущих допросах, после ареста Вильгельма Шталь-Готфрид я связь с германской разведкой потеряла, и вдруг неожиданно в конце 1938 года ко мне в г. Москве на квартиру явился Джен, тот самый, что был в 1934 году и которого я по поручению Зорге связывала со Шталем-Готфрид.

Джен мне сказал, что ему известна моя причастность к германской разведке и мои связи по разведывательной деятельности с Вилли, как он называл Шталь-Готфрид, и что в связи с арестом последнего, мне связь необходимо поддерживать с ним. Одновременно он поставил передо мной вопрос о предоставлении ему некоторых сведений о перевозках и работе железных дорог…