Михаил Алексеев - «Верный Вам Рамзай». Книга 1. Рихард Зорге и советская военная разведка в Японии 1933-1938 годы

В течение всего времени на следствии с меня требовали говорить только правду, и никаких побуждений со стороны следствия к даче ложных показаний не было. Таким образом, во всей путанице, внесенной в следствие по моему делу, виновата я сама.

ВОПРОС. Вы отдавали себе отчет в том, какие последствия несет дача ложных показаний?

ОТВЕТ. Да, отдавала.

ВОПРОС. Почему же вы все-таки стали на путь дачи ложных показаний?

ОТВЕТ. Я считала, что для меня жизнь уже кончена, поэтому мне было безразлично, какие давать показания, лишь бы закончилось быстрее следствие.

ВОПРОС. Кого из лиц, якобы причастных к вашей шпионской работе, Вы назвали?

ОТВЕТ. Я в своих показаниях назвала Шталя, как человека, завербовавшего меня для шпионской работы, а затем указала, что Джен, связавшись со мной по шпионской работе в 1938 году, поддерживал эту связь до 1941 года включительно. Затем я показала, что мной в 1938 году для выполнения разведывательных заданий по сбору шпионских сведений о работе железнодорожного транспорта была привлечена проживающая в Свердловске моя родственница Гаупт Елена Леонидовна.

Показания в отношении Гаупт я дала после того как на следствии мне были предъявлены протоколы допроса Гаупт, в которых она ссылалась на меня как на вербовщицу. В своих показаниях я вербовку Гаупт изобразила неправдоподобно. Мной было сказано, что я просила Гаупт дать мне некоторые сведения о работе железной дороги для одного из моих знакомых научных работников. Но о том, что эти сведения предназначены для иностранной разведки, не говорила. Таким образом, если бы такой факт и был в действительности, Гаупт не могла бы догадаться о том, что она работает на иностранную разведку, и, следовательно, не могла дать показаний о том, что я ее завербовала для шпионской работы.

Кроме названных лиц в моих показаниях упоминается Зонтер, бывший мой муж, как человек, проводивший шпионскую работу против СССР, о чем якобы стало известно со слов Шталя.

Во время допросов мне следователь сообщил, что Шталь арестован за шпионскую деятельность, и что мой муж Зонтер также известен органам НКВД как шпион.

В связи с тем, что Зонтера я не видела с 1935 года, и вместе с тем, не желая опровергать доводы следствия в этом вопросе, я решила показать, что Шталь якобы рассказал мне о причастности Зонтер к шпионажу.

Со своим мужем я жила с 1933 по 1935 год. Причем, за это время он несколько раз выезжал в длительные командировки за границу, и поэтому я его знаю очень мало. Сказать что-либо о его преступной работе ничего не могу, так как мне это неизвестно.

Шталь был моим знакомым с 1929 по 1937 год. Последний месяц перед арестом он прожил у меня на квартире. Несмотря на такое длительное знакомство, никаких фактов преступной работы или каких-либо враждебных к существующему строю настроений со стороны Шталь я не замечала. Назвала я его шпионом только потому, что на следствии в Свердловске мне почему-то сочли нужным сказать, что он арестован за шпионаж.

ВОПРОС. В связи с чем Вы показали, что с Вами поддерживал шпионскую связь Джен?

ОТВЕТ. В изъятой у меня при аресте записной книжке была записана фамилия и номер телефона Джена. На следствии в Свердловске очень интересовались, почему и для какой цели мной была сделана эта запись. При даче вымышленных показаний я вначале имела намерение остановиться на акте вербовки меня Шталем и шпионской с ним связи до 1937 года. После того как мне были предъявлены показания Гаупт, передо мной возникла необходимость каким-то образом обосновать связи с иностранной разведкой в последующие годы.

Поскольку на следствии Дженом интересовались больше, чем другими моими знакомыми, и даже подчеркивали, что я специально скрываю Джена, я решила, что органы НКВД в данном случае располагают какими-то данными, свидетельствующими о причастности Джена к шпионажу. Поэтому указала на него как иностранного разведчика, поддерживавшего со мной шпионскую связь до 1941 года. На самом же деле я видела Джена в своей жизни только один раз в 1934 году, когда он, приехав из-за границы, привез для меня письмо и сумочку от мужа. Встреча с Дженом длилась не больше часа. Он коротко рассказал мне о муже, причем даже не назвал города, в котором он его видел, и передал письмо и сумочку. Больше я Джена никогда не встречала и дальнейшая его судьба мне неизвестна.

Мой муж Зонтер до отъезда за границу был дружен со Шталем. В своем письме, которое привез Джен, муж просил, чтобы я организовала встречу Джена со Шталем. Поэтому я записала в своей книжечке номер телефона Джена, имея в виду сообщить ему, когда можно будет повидать Шталя. Через некоторое время, когда я в разговоре со Шталем сказала, что его хочет видеть Джен, то получила ответ, что он уже с Дженом встречался, и надобности в моей помощи нет.

ВОПРОС. Сколько времени Вы знаете Гаупт?

ОТВЕТ. Гаупт является моей двоюродной сестрой. Впервые я с ней встретилась в 1925 году в Свердловске, куда я выезжала навестить свою тетку. Затем Гаупт несколько раз виделась со мной, когда проездом на курорты была в Москве и останавливалась у меня на квартире от поезда до поезда. В последний раз я с ней виделась в мае 1941 года. Она гостила у тетки в Болшево, затем вместе с этой теткой приезжала в Москву и была у меня на квартире.

ВОПРОС. Какие отношения у Вас были с Гаупт?

ОТВЕТ. Я Гаупт, в сущности, очень мало знаю, но поскольку она являлась моей родственницей, я считала своим долгом относиться к ней гостеприимно.

ВОПРОС. Чем объясняется тот факт, что часть показаний Гаупт Вы подтвердили, а часть отрицали?

ОТВЕТ. В своих первоначальных показаниях я признала свою шпионскую связь с Гаупт, но указала, что никакой переписки у меня с ней не было. Никаких возражений со стороны следствия по существу этих показаний не было. В дальнейшем меня на следствии стали изобличать в том, что я поддерживала шпионскую связь с Гаупт при помощи специального шифра. В качестве улики был показан розовый конверт с надписью «до востребования» … На допросе меня обвинили в том, что адрес написан мной. Я этот факт отрицала. Не желая впадать в противоречие со своими ранее данными показаниями, где я утверждала, что не состояла в переписке с Гаупт, то я и в дальнейшем продолжала отрицать наличие письменной связи с ней, дабы не навести следствие на мысль о том, что мои показания вымышленные.

ВОПРОС. Ваши объяснения по поводу якобы вымышленных показаний считаем путанными и неудовлетворительными. Из Ваших ответов усматривается желание отвлечь внимание следствия от более серьезных преступлений, которые были Вами совершены. Предлагаем давать правдивые показания.

ОТВЕТ. Никаких преступлений я не совершала, никакой шпионской деятельности никогда не вела, и единственная моя вина состоит в том, что я на допросах давала ложные показания…» [555].