Мэри Габриэль - Женщины Девятой улицы. Том 1 [Ли Краснер, Элен де Кунинг, Грейс Хартиган, Джоан Митчелл и Хелен Франкенталер: пять художниц и движение, изменившее современное искусство]

Мать Элен при рождении получила имя Мэри Эллен О’Брайен, но в какой-то момент поменяла его на Мари Кэтрин. Девушке казалось, оно ей больше подходит. Мари была из тех неуправляемых ирландских женщин вроде «королевы пиратов» Грейс О’Мэлли или англо-ирландской революционерки и феминистки Мод Гонн. Ей была уготована в жизни важная роль. Отец Мари держал бар на пересечении 28-й улицы и Восьмой авеню, и Манхэттен был ее царством. Девушка знала тут каждый уголок и наслаждалась всеми интеллектуальными и культурными плодами города. К 1917 г. Мари изучала право в Хантерском колледже, что по тем временам было великим достижением для женщины. Но вскоре она обнаружила, что беременна от молодого бизнесмена по имени Чарльз Фрид, добившегося успеха своими силами [285] Elaine de Kooning, interview by Antonina Zara, 3; Elaine de Kooning, interview by Minna Daniels, 14; Munro, Originals , 249; Jill Rachelle Chancey, «Elaine de Kooning: Negotiating the Masculinity of Abstract Expressionism», 18–19; Maud Fried Goodnight, telephone interview by author; Dr. Guy Fried, telephone interview by author. . Они поженились, и в течение следующих пяти лет Мари сидела с детьми. (Элен была старшей из четырех детей, родившихся практически один за другим: сначала две девочки, потом два мальчика.) Мари, должно быть, думала, что, как только дети подрастут, она сможет вернуться к своим интеллектуальным исканиям. Женщина ошибалась. Заботясь о детях, Чарльз перевез семью с Манхэттена в настоящее культурное болото — район Бруклина Шипсхед-Бей [286] Elaine de Kooning, interview by Minna Daniels, 14; Munro, Originals , 249. .

Хороший, хотя и отстраненный, Чарльз каждый день уезжал на работу на Манхэттен: он трудился бухгалтером в хлебной компании. А дома весь его мир вращался вокруг сада и животных. Некоторых мужчина заводил сам, другие просто прибивались с улицы. В 1920-е гг. американская женщина и мать четырех маленьких детей вроде Мари могла найти самовыражение разве что в готовке, стирке да глажке. Словом, в том, чтобы сделать дом крепостью для мужа и надежным убежищем от всех жизненных невзгод для детей. Но к Мари все это ни в коем случае не относилось. Она хотела вести жизнь интеллектуальную и творческую, такую, какая была у нее раньше, на Манхэттене. «Она презирала Бруклин», — объясняла Элен [287] Maud Fried Goodnight, telephone interview by author; Dr. Guy Fried, telephone interview by author; Stevens and Swan, De Kooning , 156; Munro, Originals , 249–50. .

Пока дети были маленькими, Мари делала все возможное, чтобы привнести дорогую ее сердцу культуру в их дом. В этом она видела смысл материнства. Мари повесила на стенах большие репродукции картин в красивых рамах: Микеланджело, Рафаэля, Рембрандта, Розы Бонёр, Элизабет Виже-Лебрен. «Я просто росла в этой атмосфере… с раннего возраста предполагая, что… добрую половину художников на Земле составляют женщины», — рассказывала Элен. Мари начала давать детям «роскошные книги по искусству», как только те достаточно окрепли, чтобы их держать [288] Elaine de Kooning, interview by Charles Hayes, 4; Elaine de Kooning, interview by Molly Barnes, 6; Munro, Originals , 250. . А что же в отношении литературы? «До 16 лет мама была моим главным гидом по чтению», — говорила Элен. Мари не просто давала ей одну книгу того или иного автора. Она приносила дочери все, что этот человек написал. Так Элен могла осознать масштаб его гения и увидеть, как его талант развивался. Диккенс, Шоу, Пруст, Джордж Элиот, Джейн Остин, Шарлотта Бронте. И опять же Элен подчеркивала: ее мать вовсе не ставила перед собой целью знакомить ее с произведениями, написанными женщинами. «Это был просто естественный порядок вещей», — говорила де Кунинг [289] Munro, Originals , 251; Elaine de Kooning, interview by Charles Hayes, 5. . Когда ей исполнилось пять лет, Мари решила, что дочь готова встретиться с оригинальными произведениями искусства, и повела ее в Метрополитен-музей. «Я помню тот день на удивление живо, — рассказывала Элен. — Атмосфера захватила меня немедленно… но мне даже в голову не приходило, что все это [картины на стенах музея] — дело рук человеческих». Так продолжалось до тех пор, пока мама не попросила Элен, которой в то время было лет семь-восемь, постоять неподвижно на месте, чтобы она могла ее нарисовать. Де Кунинг вспоминала: «Мама меня нарисовала. И, как только она закончила рисунок, который был очень примитивным, мной овладел дух соперничества. Я подумала, что могу нарисовать лучше, чем мама. И, начав, вдруг поняла, что эти мои маленькие рисуночки… [являются частью гораздо большей традиции]» [290] Hess and Baker, Art and Sexual Politics , 66; Elaine de Kooning, interview by Antonina Zara, 3–4. .

Мари дала такое образование всем своим детям. Она им не помогала, а бросала вызов. Брат Элен Конрад вспоминал, как однажды их мама объявила: «Мы все должны выучить греческий алфавит» [291] Elaine de Kooning, interview by Charles Hayes, 4; Maud Fried Goodnight, telephone interview by author; Stevens and Swan, De Kooning , 156. . Когда Конрад достиг нужного возраста, Мари записала его по очереди сначала в лучшую среднюю школу в Нью-Йорке, а потом в худшую. «Она думала, что это станет для него наукой», — рассказывал сын Конрада Чарльз Фрид. (Кстати, повзрослев, Конрад разработал прототип вездесущего ныне штрихкода [292] Charles Fried, telephone interview by author. .) Почти каждую неделю Мари возила детей на Манхэттен: посмотреть постановку, сходить в музей или поискать интересные книги в библиотеке. Но Элен она уделяла особое внимание. «Она научила Элен мечтать с размахом. Однажды Мари на такси повезла дочь в Канаду. Она сама была эксцентричной и всячески поощряла эксцентричность в Элен», — рассказывал ее племянник доктор Гай Фрид. Он добавлял, что Мари «была невероятна в передовом и необычном, а вот на кухню у нее времени не оставалось» [293] Elaine de Kooning, interview by Minna Daniels, 14; Stevens and Swan, De Kooning , 157; Dr. Guy Fried, telephone interview by author. . Несмотря на хорошую зарплату Чарльза, детям приходилось «клянчить еду» [294] Dr. Guy Fried, telephone interview by author; Ernestine Lassaw, interview by author. . И, самое плохое, соседи начали замечать, что дети Фридов ходили грязными и растрепанными и выглядели вечно голодными.

Разумеется, в этом районе для среднего класса, с аккуратными домиками, сохнущей на веревках одеждой, запахом свежего печенья в сверкающих чистотой кухнях и обменом рецептами на крыльце, соседи относились к Мари с подозрением. Она явно не вписывалась в их тесный мирок. Ее лицо было густо покрыто белой пудрой. По словам одной из ее подруг, это выглядело так, будто Мари сунула голову в бочку с мукой. На щеки мать Элен наносила яркие румяна. Она обвязывала голову шарфами и носила массивные кольца в ушах. А ведь в то время большинство женщин довольствовалось сдержанными миниатюрными сережками с жемчугом. Браслетов на руках Мари бывало так много, что они доходили до локтей [295] Stevens and Swan, De Kooning , 156; Elaine de Kooning, interview by Minna Daniels, 17; Clay Fried, interview by author; Ernestine Lassaw, interview by author. . Эту загадочную и экстравагантную личность часто видели разъезжающей по окрестностям на велосипеде.