Станислав Грибанов - Василий Сталин. Письма из зоны

1944-й уходил в историю. За год дивизия полковника Сталина провела 19 перебазирований, оставив за собой свыше 2000 километров освобожденной от захватчиков нашей земли. Летчики-истребители 3-й гвардейской совершили за этот период 7536 боевых вылетов, 263 воздушных боя, в которых сбили 364 самолета противника.

Обо всем этом я узнал значительно позже — когда переворотил тонну архивных бумаг. А в начале пути все еще стоял 19-летний летчик Володя, о котором я все-таки написал повесть. Однополчане его помогали мне, как могли, и в тех встречах, разговорах о былом никто даже слова плохого не сказал о Василии Сталине, их командире, осужденным неправедным судом и оклеветанным лживой хрущевской пропагандой. На аэродромах все хорошо знали сына Сталина, он был равнодушен к чинопочитанию и доступен любому. Не случайно пилоты между собой называли его просто Вася. И то сказать, ни генеральские лампасы, ни ордена, ни высокие должности не меняли строя его души — Василий Сталин, прежде всего, оставался летчиком. За это его и любили.

Помните, Александр Иванович Куприн писал о первых русских летунах: «Постоянный риск, ежедневная возможность разбиться, искалечиться, умереть, любимый и опасный труд на свежем воздухе, вечная напряженность внимания, недоступные большинству людей ощущения страшной высоты, глубины и упоительной легкости дыхания, собственная невесомость и чудовищная быстрота — все это как бы выжигает, вытравливает из души настоящего летчика обычные низменные чувства — зависть, скупость, трусость, мелочность, сварливость, хвастовство, ложь — и в ней остается чистое золото»…

Чуточку бесшабашный в обычных полетах, дерзкий, отчаянный в воздушных боях, Василий Сталин жил без страха за будущее, без спасительного благоразумия и, когда мастеровые Лубянки, силясь обвинить его во всех смертных грехах, тянули на расстрельную статью, он соглашался с ними и подписывал всякую чертовщину! Но однажды восстал.

Чекисты хотели, было, обвинить генерала Сталина в измене Родине. И, готовый ко всему, Василий бросил тогда своим палачам вызов: «В отношении чести и Родины я чист! Родина для меня это отец, это мать!..» Слова того допроса сохранились в протоколах. Но тему эту на Лубянке закрыли. Похоже, поняли — тут сына Сталина им не сломить…

Все, о чем я здесь пишу, не сразу, а как-то подспудно, порой, одной запомнившейся фразой входило в душу, понемногу заполняло ее, и в какой-то момент я понял то, о чем боевые друзья Василия Сталина давно знали, во что твердо верили и ждали — имя их командира рано или поздно вернется народу чистым.

Ни «красные», ни «белые» володеть Россией почему-то не шли. И вот, как газ нервно-паралитического действия, под заклинания последнего генсека бескрайние просторы великой державы окутал ядовитый туман «общечеловеческих ценностей». Мы получили разухабистую горбачевскую гласность. Были сняты все запреты при издании книг, не стало военной цензуры. И если раньше историки и специалисты по тем же мировым войнам колебались… вместе с линией партии, то с «перестройкой», по установкам ее главного идеолога А. Н. Яковлева, уже вся русская история безбожно перекраивалась — словно никогда и не было великой Российской империи. Коммунист-перевертыш Яковлев обвинял русский народ в нецивилизованности, «рабском характере», ему подпевали книжники и фарисеи с двойным да тройным гражданством. Открыто лепили: «Россия — сука!» Или вот — поэтический образчик:

Русский народ унижали, по национальной гордости русского народа наносили удар за ударом. Стоит ли говорить, что с такой гласностью книга о сыне Сталина не могла остаться в рамках биографической хроники да рассказах о бесстрашном командире и его воздушных боях. Так, уже подзаголовок на титульном листе книги приоткрывал более широкий замысел ее:

«Сочинение на свободную тему, где главным героем летчик Василий по фамилии Сталин. А не главные — отец его, Иосиф, интернационалисты Бела Кун, Карл Радек, латышские стрелки, Троцкий, Гитлер, Маркс, Берия, Ульянов. А еще Гельфанд-Парвус — деятель социал-демократического движения, который совдепы, то есть советскую власть, придумал, потом теорию перманентной революции и подарил все это Троцкому. А до этого Израиль Гельфанд-Парвус презервативами торговал и прочая, прочая».

Книга под названием «Заложники времени», строго документальная, без расчета на вкус обывателей, рассказывала о «летчике Василии» в контексте жизни страны, ее революции, к которым батюшка Василия имел прямое отношение. Возможно, поэтому она и вызвала живой интерес читателей. Первым по-доброму о «Заложниках времени» в еженедельном обзоре литературы на одном из телеканалов отозвался известный артист Л. Куравлев, следом прошла информация по радиоволнам, потом полетели телефонные звонки. Тогда же оперативно сработал лондонский корреспондент Эндрю Хиггинс. Похоже, рассчитывая в интервью для своей газеты «Independet» на «клубничку» из жизни золотой кремлевской молодежи, битых два часа он выпытывал меня — и не только о сыне Сталина. Последний вопрос, помню, был о Ельцине — что, мол, я думаю о первом российской президенте. Скажу откровенно, меня смущала переводчица англичанина, и мысли по этому поводу я старался формулировать, по-возможности, интеллигентно. Потом же, прокрутив диктофонную запись, услышал свою речь. Она была подобна выступлениям эстрадника Винокура — с его «е…» да «б…». Хиггинс в какой-то момент отключил свою записывающую аппаратуру, что-то вдруг заторопился и водку со мной, по-русскому обычаю, пить не стал.

А вскоре, испросив разрешение на встречу с автором изданной Военным издательством книги, целой это компанией бодро, можно сказать, весело ко мне завалились американцы. Сверкая зубами, поочередно представились, и тут я понял, что все они — люди военные, что заняты поиском погибших в Корейской войне своих летунов, а возглавляет эту их энергическую деятельность на святой Руси известный генерал-полковник Д. Волкогонов, доктор разных марксистских наук.

С американцами-то было проще. После беглого знакомства мы сразу порулили на кухню, я выставил на стол воз бутылок с крепкой убойной силой и пошли пиры-беседы! Чем на самом-то деле занимались мужики — кто знает… За океаном у них уже побывал отец русской демократии, там полюбовались на Борис Николаича, вычислили его харизму — оказалась вполне подходящей для Иванушки-то дурачка. Потом его катали на вертолете вокруг статуи Свободы, отчего сударь пришел в дикий восторг! А дальше известно. Врагов на всем белом свете у нас не стало. У «всенародноизбранного» все президенты, короли и султаны оказались корешами. «Друг Билл… друг Коль…» Встречи без галстуков…