Стэнли Мэтьюз - 35 лет на правом краю

Конечно, я мало думал о Бетти. Мать была права, когда так гово­рила. Но я любил Бетти, и в голове у меня мигом созрело решение.

Я глубоко вздохнул.

— Что ты думаешь предпринять? — спросила мать.

— Сейчас же упакую чемодан и поеду в Шотландию делать пред­ложение Бетти. Не вернусь обрат­но, пока не получу согласия.

— О чемодане можешь не беспо­коиться. Я уже его приготовила. Он стоит за дверью...

Я быстро поцеловал мать и по­бежал... А скоро был уже у Бетти в Шотландин. Венчались мы в до­ме "Бонитон гольф клуба" близ Глазго...

МЕНЯ ПРИГЛАШАЮТ В СБОРНУЮ

В день, когда должен был быть объявлен состав на матч с Уэль­сом, я сидел в парикмахерской отца и разговаривал с ним. В этот мо­мент туда буквально влетела одна из наших постоянных посетитель­ниц:

— Джек, твой Стэнли в сборной Англии!

Черед мгновение я уже был на улице. Как пуля домчался до угла, где мальчишка продавал последние выпуски газет. Еще издали я уви­дел крупный заголовок: "Мэтьюз в сборной!". Да, это было правдой!

С газетой в руках я поспешил к отцу. Я видел его лиио в тот мо­мент, когда он прочел мое имя. Ни­когда я не помнил у него более счастливого выражения. Отец воз­вратил мне газету:

— Поздравляю, сынок! Ты до­бился своего. Желаю тебе большо­го счастья! — Это было в конце сен­тября 1934 года.

Наконец наступил этот великий день. Я находился в одной раздевалке с лучшими футболистами Ан­глии. Когда мы начали одеваться, в дверь просунулась хорошо зна­комая мне голова. Это был Рой Джон, бывший игрок "Стой Сити", который сейчас выступал за "Пре­стон". В сегодняшней встрече он защишал ворота сборной Уэльса. Джон как будто искал кого-то. Ко­гда его взгляд остановился на мне, он вошел в раздевалку и поздоро­вался со мной.

Я не мог скрыть перед ним своего волнения. Джон обнял меня:

— Тебе нечего бояться, Стэнли! Увидишь, что эта международная встреча не так уж страшна. Игра как игра. Желаю тебе счастливого дня.

Никогда не забуду дружеского напутствия Роя Джона. Его слова помогли мне успокоиться. А когда раздался свисток судьи на начало матча, волнение совсем пропало, и я заиграл как обычно.

Первый тайм мы выигралт 3:0. Два мяча забил центрфорвард Фреди Тильсон из "Манчестер Си­ти", а третий — его одноклубник ин­сайд Эрик Брук. До перерыва на­ша игра была выше всяких по­хвал.

На первой же минуте второго тайма левый инсайд Вестонд из "Болтона" выдал мне превосход­ный пас. Это был "шанс жизни"! Я подхватил мяч, без промедления рванулся к воротам противника, и с ходу нанес сильнейший удар. За плечами моего друга Джона сетка затряслась так, будто по ней уда­рил гром. В первом же матче в на­циональной сборной я забил гол!

В тот момент я, конечно, не мог думать о моем несчастном друге Джоне. Мы встретились после игры.

Сделав обиженное лицо, он бросил мне свой свитер:

— Возьми, Стэн! Ты заслужил его! — продолжил он уже смеясь. — Другой раз буду знать, как да­вать советы приятелям перед мат­чем, особенно таким, как ты.

Мы обнялись. Он поздравил меня, а я подарил ему свою первую фут­болку национальной сборной. Рой заслужил ее. Он был настоящий друг.

На следующее утро на железнодо­рожной станции в Стоке меня встре­чали Бетти и родители. По радио они слушали репортаж о матче. В момент, когда я забил гол, они так обрадовались, что Бетти даже про­слезилась от счастья.

По пути домой мы шли, взяв­шись все за руки. В эти минуты я был самым счастливым челове­ком на свете. Мне еще не было 20 лет. Что я еще мог себе поже­лать в тот день?

Вскоре мы все сидели дома и пили чай. Мать не скрывала свое­го счастья

— Знаешь, Стэн, когда ты еще был малышом, влюбленным в фут­бол, я сомневалась в твоем буду­щем. Мне не верилось, что из ху­денького мальчика в один прек­расный день вырастет настоящий спортсмен. Но, учтя твое самолю­бие, я решилась помочь тебе. Все, чего ты достиг — результат твоего личного трудолюбия и самопожерт­вования. Ты заслужил свое счастье.

Вскоре после матча с Уэльсом я получил постоянное место в сборной Англин. Нам предстоял международный матч, который я запомнил на всю жизнь иэ-за его грубости. Это была игра со сбор­ной Италии в ноябре 1934 года на стадионе "Хайбери".

Англичане победили 3:2, но я сам сыграл слабо. Мои нервы бы­ли напряжены до предела. Я никак не мог приспособиться к неприят­ной атмосфере этой встречи, кото­рая с первых минут превратилась в откровенную драку.

Итальянцы бросались на нас, словно волки. В единоборстве они были бесцеремонны.

Я и по сей день не могу оправ­дать их грубость. Мой способ иг­ры был смешон в этих условиях, так как мне не давали сделать с мячом больше одного шага.

Не прошло и минуты, как Брук заставил итальянцев начать с центра поля, а те наброси­лись на него с кулаками. Наш ка­питан Эдди Хепгуд пытался оста­новить хулиганов и... свалился на землю как подкошенный. Один из итальянских игроков нокаутировал его. Несколько следующих минут были неописуемыми. Пока Хепгуд лежал на земле, окруженный вра­чами и руководителями сборной, началась обоюдная драка. Все это очень тяжело подействовало на меня.

Я стыжусь таких сцен на фут­больных полях. А когда я увидел, как Хепгуда с расквашенным но­сом выносят на носилках, то рас­строился совершенно.

Инцидент с Хепгудом вызвал раздражение и ярость у многих наших игроков. Счастье, что у нас в команде были Брук и Копинг — футболисты с железными нервами. Не обращая внимания на грубость итальянцев, они шли вперед, вдохновляя своим примером парт­неров.

В один из моментов Тэд Дрейк, дебютировавший на месте центр­форварда, устремился в неудер­жимый прорыв и забил блестящий гол — первый в своей междуна­родной карьере.

Итальянцы не простили ему втого. Перед концом тайма молодого Дрейка унесли с поля. Я чуть не заплакал, когда наблюдал эту сце­ну.

Вы можете себе представить, что творилось в нашей раздевалке во время перерыва. Не хватало слов для возмущения. У меня же было такое чувство, будто над моей го­ловой занесли топор.

Я был еще очень молод, и поэ­тому на меня, как ни на кого дру­гого, успокаивающе подействовала речь руководителя сборной. Он бы­стро утихомирил моих разъярен­ных товарищей, сказав, что про­должать игру мы должны так, как этому с детства учат английских футболистов. Ибо если бы мы вы­шли на второй тайм с желанием отвечать на грубость грубостью, то кровопролитии избежать не удаюсь.

Во втором тайме ко мне верну­лось самообладание, и я сыграл нормально, то есть так, как умел.

После этой игры селекционеры решили оставить меня в сборной. В течение сезона 1934—35 гг. я ни разу не исключался из националь­ной команды.

С того дня прошло много лет, но горького опыта игры с итальянцами я не забыл до сих пор.