Стэнли Мэтьюз - 35 лет на правом краю

Начало следующего сезона принесло мне одно удовольствие: теперь мое имя регулярно упоминалось в спортивных разделах газет. Однако я помнил о необходимости совер­шенствоваться. Причем больше все­го я тренировался в дриблинге, хотя считал его своим самым сильным оружием. А может быть, именно по­этому.

Мне было известно много финтов: одни я подсмотрел у других игро­ков, другие рождались сами собой в матче. Чтобы довести их до совер­шенства, я тренировался по собст­венному способу: вбивал в землю деревянные стойки в определенном порядке, а затем начинал проходить их с мячом, делая при этом обман­ные движения телом так, как будто передо мной были футболисты про­тивника. Так самостоятельно я уп­ражнялся часами, сначала отраба­тывая один финт, а затем серию ложных движений до тех пор, пока не выполнял их без ошибок на пре­дельной скорости, не задевая мячом или телом стоек. Этим в общем-то несложным способом я и совершен­ствовал свой дриблинг.

Размышляя об игре крайних нападающих, я пришел к твердому убеждению, что форвард, выступаю­щий на этом месте, должен иметь для единоборства с защитником свой репертуар приемов, и как можно более широкий.

Если крайний форвард отрабо­тал до совершенства лишь один финт с уходом в какую-либо сторону, то его противнику доста­точно будет вступить в единоборст­во несколько раз, чтобы понять, от­куда ему грозит опасность. Такой "прочитанный" защитником форвард вряд ли будет иметь успех.

На мое счастье, я обладал врож­денной ловкостью, которая позволя­ла мне делать сразу два финта с последующим уходом одинаково успешно вправо или влево. Мои опекуны никогда не знали, что я намереваюсь предпринять дальше и в какую сторону буду уходить. Для себя я решил натренировать эти два "трюка" до автоматизма.

Для этой цели я использовал большую часть свободного времени во время летнего перерыва пе­ред чемпионатом 1935—1936 годов. Уже на пер­вой встрече осеннего круга мои финты вы­звали удивление у со­перников. Оказались они неожиданными для моих друзей из "Сток Сити".

Той осенью, мне ду­мается, я пользовался огромной популяр­ностью. Болельщики с нетерпением ожидали, когда мяч попадет ко мне. Они бурно под­бадривали меня, когда я сближался с соперни­ком, и аплодировали любому успешному приему.

Вскоре я стал любим­цем поклонников "Сток Сити", а одновременно заслужил репутацию непопулярного игрока среди защитников. Пос­ле каждой игры я де­лал специальные за­метки, обращал особое внимание на ошибки и уже на следующее утро на первой же трениров­ке стремился исправить недостатки.

На мое счастье, скоро в моем со­вершенствовании произошла одна маленькая задержка, что вообще-то вполне нормально в развитии каждо­го футболиста, ибо кривая успехов не может расти непрерывно.

Селекционеры не рассчитывали на меня перед матчем со сборной Гер­мании, который должен был состо­яться 4 декабря 1935 года. Вместо меня правым крайним определили Ральфа Биркета из "Милдсборо". Между тем за несколько дней до встречи он получил травму и селекционеры сразу вспомнили обо мне.

Когда мы вышли на поле, я бро­сил взгляд на трибуны. Они были переполнены.

Я знал, что среди 40 тысяч зрите­лей находится и мой отец. "Старик" взял напрокат автомобиль и при­ехал посмотреть на мою игру.

Вскоре после свистка на начало игры кто-то передал мне мяч. Я на­ходился где-то в середине поля и, не задумываясь, рванулся с мячом к линии ворот. Моим непосредст­венным. противником был левый за­щитник немцев Минценберг. Я видел, что он ждет моего приближе­ния. Как обычно, на большой ско­рости я пошел прямо на него, кон­тролируя при этом движение мяча, стараясь как можно меньше рас­ставлять ноги в сторону.

Тем не менее Минценберг отобрал у меня мяч... Я не верил своим гла­зам! "Как это могло произойти?" — спрашивал я сам у себя...

Несколько минут спустя я сделал новую попытку обойти Минценберга. На этот раз я решил не подходить к нему так близко. Не доходя до него вплотную, я провел один нз своих детально разученных финнов, а ког­да уже казалось, что прием удался, немец вновь сумел выбить у меня мяч.

Я был форменным образом убит... Понемногу я приходил в себя: "Этот игрок, видимо, не по мне, — рассуж­дал я сам с собой. — Он же намного быстрей и искусней меня".

Минценберг оказался для меня на­стоящим откровением. Никогда за всю свою короткую карьеру я не встречал защитника такого класса. Он знал все: легко делал рывок с места, атаковал совершенно чисто и, на мое несчастье, всегда опережал меня на какое-то мгновение.

Больше того, я же сам чувство­вал, что нахожусь в отличной фор­ме!

Минценберг навсегда остался в моей памяти как выдающийся ма­стер обороны.

Поскольку игра продолжалась, я решил избавиться от надзора непри­ятного Минценберга и сместился в центр поля. В один из моментов, когда я не больше чем на метр во­шел в штрафную площадь, мяч по­пал ко мне. Я был уверен, что за­бью гол. Ворота были близко, я ус­пел даже выбрать место, куда про­бить, нанес удар изо всей силы и тут же похолодел. Мяч полетел в сторону метров на пять.

И тут я впервые в жизни услышал негодующий свист 40 тысяч зрите­лей в свой адрес.

Я стоял сам не свой и никак не мог понять, как могло случиться, вернее, не получиться у меня то, что я обязан был сделать. Поскольку я был слишком молодой игрок, ко­торому все хочется сделать как мож­но непринужденнее и мастерски, то допустил ученическую ошибку: в самый решающий момент я не видел мяча и поэтому ногой "вспахал" землю.

Я был в таком отчаяния, что готов был сбежать с поля в раздевал­ку.

Чем дальше шел матч, тем хуже я играл. А в конце, когда раздался финальный свисток арбитра, в голо­ве у меня гудело, как в улье.

Результат этого матча был 3:0 в пользу англичан, но даже он меня не радовал...

ИТАК, С ЭМБЛЕМОЙ АНГЛИИ

После встречи мои товарищи по команде, каждый, кто как мог, пы­тался меня утешить, а я сгорал от стыда за свою плохую игру. Наконец-то мы распрощались, и я по­спешил на поезд. Всю дорогу я смотрел в окно вагона и предавался воспоминаниям о матче. Не мог найти себе ни оправданий, ни объяснения своей неудачи. Моя се­годняшняя игра должна была бы получить слабую оценку, если бы даже я выступал в рядовом матче первенства страны, а тут междуна­родная встреча, в которой от меня так много ожидали. Я все время думал об отце. Ведь он был на мат­че! Что он думает об этом, что может мне сказать?

Было бы просто сказать: "В матче с немцами должен был выступать Биркет. Разве я виноват, что все так получилось?" Но такой вы­вод был бы неправильным, ошибочным, причем сделанным сознательно...