Стэнли Мэтьюз - 35 лет на правом краю

"Мэтьюз не оправдал надежд", "Мэтьюз не использовал стопроцентный шанс" — это были еще не самые обидные заголовки утренних газет. Я даже не пытался оправдаться.

Когда в понедельник я пришел на тренировку в "Сток Сити", мое на­строение было все еще мрачным. Едва я вошел в раздевалку, как раз­говор между игроками прекратился. Все смотрели на меня с сочувствием.

Наступила неприятная тишина. Я первый решил ее нарушить.

— Мне жаль, что я вас разочаро­вал, друзья.

На мое счастье, тягостное напря­жение сразу пропало...

После обеда и вновь пришел на поле. Я должен был выполнить одно очень важное индивидуальное заня­тие.

Я взял из раздевалки несколько мячей и установил их все на том ме­сте, откуда два дня назад я промах­нулся в матче с немцами. Бил я изо всей силы. Все мячи до одного ока­зались в сетке. Я снова их собрал, принес на это место и вновь начал бить по воротам. Кто знает, сколь­ко раз я повторял это придуманное мной упражнение?..

Потренировавшись таким обра­зом, я почувствовал небольшое об­легчение. Затем я сделал пробежку с мячом вокруг поля на полной ско­рости и, наконец, приблизившись к "трагичному месту", сильно пробил по воротам. Мяч вновь опустился в сетку.

В "наказание" я еще раз собрал все мячи, установил их там же, где и прежде, открыл "беглый огонь" и вновь "победил" мысленно стоящего передо мной вратаря.

Уже смеркалось, когда возвра­щался в раздевалку. В темноте мне показалось, что кто-то стоит у вхо­да. Я окликнул, и знакомый голос мне ответил:

— Это я, сынок!

— Здравствуй, отец! Что ты тут делаешь?

Отец вышел из темноты, чтобы помочь мне, и взял из моих рук два мяча.

— Сегодня после полудня мы с матерью заходили к Бетти на чай. Потом я решил прогуляться и зайти к тебе.

— Как ты узнал, что я на стадио­не?

— Я знал, где ты можешь быть, — ответил отец.

Он не захотел идти в раздевалку. Я быстро оделся, и мы отправились домой. Сначала мы шли молча, но наконец отец спросил меня:

— Что ты думаешь о последней своей игре?

И, не ожидая моего ответа, про­должил:

— Видишь ли, сын, меня не так волнует прошедшая игра, сколько то, как ты будешь выступать в оче­редном матче за "Сток Сити". По этому поводу у меня есть собст­венное мнение. Но скажи мне, ты сам понимаешь, что случилось, или, вернее, как ты думаешь использовать свой неудачный опыт?

Мы шли нога в ногу. Улицы сов­сем потонули во мраке, и лишь ког­да нам по пути попадались редкие светильники, я видел лицо отца. Оно было задумчивым.

— Вот как я смотрю на это, сы­нок, — наконец продолжил он наш разговор. — Во всякой профессии есть два основных периода. Первый, который посвящен учебе, продолжа­ется, скажем, с 14 лет до 21 года, и второй, когда дело освоено и вы­полняется квалифицированно и с полной ответственностью.

В первом периоде будущему профессионалу позволено, насколь­ко это допускает специальность, де­лать ошибки. Оттого-то он и нахо­дится под постоянным надзором учителя: педагога в школе, мастера или хозяина предприятия. Но в один прекрасный день учеба кончается. Она не может продолжаться вечно. С момента, когда человек завершает обучение своей будущей специальности, он предоставляется само­му себе и своей совести. Никакие ошибки теперь ему не прощаются и не объясняются молодостью. В об­ратном случае принимается единст­венное решение: человек остается без работы

В твоей специальности профессио­нального футболиста ситуация не­сколько отличная.

Через пару месяцев тебе стукнет 21 год и, следовательно, окончится твой период обучения. Но до этого ты должен твердо усвоить одно пра­вило: имеющиеся у тебя недостат­ки и вообще ошибки не могут быть исправлены только улучшением фи­зической подготовки, тренированно­сти. Устранять их надо начинать в спокойном состоянии, детально изу­чив и продумав перед этим природу ошибок.

Когда ты не забил свой стопро­центный гол, это отразилось в пер­вую очередь не на твоем физиче­ском, а на психическом состоянии. Поэтому-то ты так слабо и провел окончание матча.

В самом деле, еще перед этим твою психическую стабильность на­рушил тот немецкий защитник. Дол­жен признать, что прежде тебе не приходилось играть против футболи­ста такого класса.

На тебя удручающе подействова­ло то, что он показал свое превос­ходство. Но ты не подумал над тем, что же предпринять для того, чтобы вернуть себе инициативу. А тебе нужно было применить против него какой-то новый способ. В таких слу­чаях никак нельзя падать духом. Самое страшное — если ты вобьешь себе в голову, что противник силь­нее тебя. Ты так подумал и потерял самообладание.

И теперь, если ты в будущем по­падаешь в подобные ситуации, помни, что самое страшное — это поднять руки вверх. Ты должен со­хранять спокойствие и снова и сно­ва делать попытки победить против­ника.

Отец замолчал на некоторое вре­мя, а затем продолжил:

— Стэнли, я тебе хочу сказать о том, во что я давно верил, но не хо­тел говорить раньше: ты можешь стать одним из лучших футболистов Англии. Но ты не станешь им, если с тобой будет случаться подобное тому, что произошло в последнем матче, и если ты будешь исправлять ошибки так, как это ты делал сегод­ня... Все это не так просто как тебе кажется..

Ты должен забыть, что пишут о тебе газеты, что они говорят о твоей игре в матче с немцами.

Смешно было бы говорить, что ты никогда больше не будешь оши­баться. Но нельзя допускать, чтобы эти промахи сделали тебя малодушным. Учись постоянно на них и сохраняй при этом непоко­лебимое внутреннее спокойствие.

С другой стороны, ты достигнешь и немалых успехов. Бойся, чтобы они не ударили тебе в голову.

В субботу тебе предстоит игра на первенство. Проведи ее так, как ты умеешь. У тебя нет оснований сом­неваться в себе.

...Когда в субботу после полудня я выбежал на поле вместе с вер­ными друзьями нз "Сток Сити", чувствовал я себя уверенно, как никогда. Отец мне дал свои советы в самое время.

С первых же шагов на поле я почувствовал странную перемену в отношении болельщиков ко мне. Нечто подобное я заметил и у игроков противника. Когда я в первый раз получил мяч и рванул­ся с ним к лицевой линии навстре­чу защитнику, то увидел, что он ве­дет себя более чем самоуверенно. Может быть, он видел мою игру с немцами? — подумал я. Тут же за­щитник опрометчиво бросился к мячу, который я держал в ногах, и... через мгновенье он уже не ви­дел ни мяча, ни меня: как стрела, я рванулся вперед и сделал прострельную передачу... В конце тай­ма мой опекун напоминал боксера в состоянии грогги.

Уходя на перерыв, я не мог не посмотреть на то место, где обычно сидел мой отец, и не сдержал улыбки: лицо отца сняло от сча­стья. Это был для меня лучший знак признания.