Сергей Иванов - Где ваш дом, дети?..

— Но почему? Зачем врать?

— Не переживай… — Зинаида Никитична привлекает Дениску к себе и гладит, гладит по голове.

Потом мы вместе с ней его осматриваем, и она уводит мальчика. Тот не сопротивляется больше, идет покорно…

По результатам медосмотра выделил группу в восемнадцать человек, нуждающихся в коррегирующей гимнастике. Подошел к учительнице физкультуры.

— Я, конечно, буду заниматься с ними! — сказала та. — Но только если директор мне заплатит!..

Подал директору докладную, где перечислил всех, у кого дефекты осанки. Он прочитал и сказал, что учительница должна вести эту группу без дополнительной оплаты.

Через неделю снова подошел к учительнице.

— Ну, как идут занятия?

— А занятий пока не было.

— Почему?

— Директор мне ничего не говорит. И я молчу.

— Ну, тогда я поговорю с ним!..

Поговорил. Но директор был тверд. Без дополнительной оплаты — и точка…

Штришок наших будней. Одной хочется лишних денег, другому не хочется переплачивать. А дети потом. Дети не главное…

Делаем ватные шарики с Наташей и Леной. И вдруг Наташа выключается — замолкает и ничего не слышит.

Мы с Леной ждем, переглядываемся. Лена крутит пальцем у виска. Я качаю головой: не надо, мол, так…

Время идет. И вот Наташа «возвращается». Глядит удивленно: чего мы на нее уставились…

— Где ты была? — спрашиваю я.

— У себя в лесу. Мне там хорошо. Я как взрослая. Деревья меня слушают. И птицы. Никто не обижает. Я для них большая и умная. Я им нужна. Они мне верят и меня любят, как маму…

— Глупости! — перебивает ее Лена категорично. — Ты в детдоме живешь, а не в лесу!..

— Лес все равно мой! — упрямо говорит Наташа. Снова принимаемся за работу. Молчим. Будто и не было разговора. Будто и говорить не о чем…

Сережа снова пришел с гитарой. Я обрадовался.

— Молодчина, что с инструментом! У тебя песни хорошие.

— Хотите новую? Написал после каникул.

— После вашей поездки?..

Он кивает, садится на краешек стула, настраивает гитару.

Мне нравится его песня.

— Молодец! — хвалю Сережу от души.

Он краснеет. Прошу повторить песню. Он смотрит на струны, смотрит в окно, кашляет и начинает петь снова…

Дениска-первоклассник проводил меня до уличных дверей.

— Ну, до свиданья, Дениска!

— До свиданья, Сергей Иванович! А вы куда сейчас? Домой?

— Домой.

— А где вы живете?

— Возле Пискаревки.

— Возле Пискаревки… — повторил он и вздохнул.

Я открыл дверь и увидел, уже с улицы, как он прощально машет рукой…

Сидел в электричке, читал. Вдруг подсели Наташа и Лена. Выяснилось, что первая едет в гости ко второй. А Ленка ездит каждую субботу к маме. Она хорошо рассказывала про маму. Как они поют вместе по утрам любимые песни. Как мечтают, что Ленка будет «звездой» эстрады и мама тогда будет жить у нее «в уголке». Как мама учит Ленку шить. Как у мамы болит желудок (и у Ленки точно такая же болезнь). Как они с мамой отправились гулять и потеряли друг друга, а мама заплакала от страха, что не увидит дочку…

Наташа слушала, переживала, ахала, завидовала Ленке. Я тоже сидел под впечатлением ее рассказа.

На десерт будущая «звезда» преподнесла нам весь свой репертуар. Пела она увлеченно, не смущаясь тем, что кругом люди. Наташа подтягивала…

Сошли мы на Пискаревке. Девочки пошли своей дорогой, а я смотрел им вслед и чувствовал глупейшее желание отправиться вместе с ними к Ленкиной маме…

Не хуже, чем родительское заласкивание, может развращать ребенка сознание того, что он лишний, ненужный, брошенный, что его обделили.

Как реагирует взрослый на сироту из детдома? Любой нормальный человек прежде всего испытывает жалость, сочувствие, постарается сказать доброе слово ребенку, приласкать его, чем-то угостить. И это может оборачиваться вредом для «сиротки».

Вот стоит у меня в кабинете девчонка — красивая, злая. Она смотрит на меня холодными, наглыми глазами и требует:

— Дайте мне банку аскорбинки!

— Придешь в столовую и получишь. Вам же все отдаем!

— Нет, вы мне одной дайте! Мы с подружками съедим!

— А почему ты говоришь со мной… грубо?

— А потому что вы эти банки украдете!

— Они же большие, тяжелые. Нелегко мне уносить будет!

— Не смейтесь! Отдайте банку!

— Ты, может, заболела? Или обидел кто?

— Не ваше дело! Отдайте банку, и все!..

Это пререкательство длится, наверное, минут пятнадцать. У меня руки начинают дрожать. Не знаю, куда деться от этой маленькой фурии…

К счастью, в кабинет заглядывает Зинаида Никитична и выручает меня. И я, успокаиваясь, думаю о том, что девочка испорчена жалостью окружающих. Психология ущербности, обойденности возобладала над ней. В одной сказке жадный король к чему ни прикасался — все превращалось в золото. А эта о чем ни подумает — все оборачивается одним желанием — как бы себе урвать. Уверовала, что все ей должны, что она может требовать, может выколачивать из взрослых всякие блага и отказа ей не будет. Еще бы, она детдомовская, ее права неоспоримы. Железное нахрапистое юродство…

У двух ребят нашли вшей.

— Кто в этом виноват? Кого мы должны наказывать? — спрашивает директор.

— Вас нужно наказывать! — говорю я.

Он смотрит на меня удивленно.

— Я вас просил никого без медицинской справки после каникул не принимать, но вы забыли дать учителям указания. В результате ребята вернулись после каникул, минуя медкабинет. А воспитатели, видимо, не проверили тщательно головы…

Директора явно раздражал мой вывод, но возразить по существу было нечего. Он перевел разговор на то, что в кабинете у меня много лишнего барахла (санпросветплакаты, старая ширма), и на повышенных тонах потребовал все убрать…

На другой день я устроил «революцию» в изоляторе и медкабинете. Выбросил в коридор под лестницу старую ширму, санпросветплакаты и стенды, тумбочки, бормашину, части от физиотерапевтических аппаратов, старый диван и матрас, шкаф и пенал. Сразу стало свободнее дышать. Директор моего радикального вмешательства не заметил…

Жила в детдоме девчонка. Убегала не раз. Приводила парней из поселка.