Кэндес Бушнелл - Есть ли еще секс в большом городе? [litres]

Прошло три месяца. Мэрилин выглядела вполне счастливой, все вокруг замечали положительные изменения. Она много работала, держала форму. На вечеринках, куда мы иногда ходили вчетвером, она с обожанием смотрела на своего МНБ.

А потом, как это обычно бывает, мы с Мэрилин стали видеться реже. Она собиралась сдавать дом на лето и все свободное время занималась подготовкой.

Лишь в начале июня мы с Китти и Сэсси сравнили показания и поняли, что от Мэрилин давно не было вестей. Я думала, что знаю, в чем дело: Мэрилин заболела. Недавно она отменила встречу в последнюю минуту: сказала, что плохо себя чувствует.

Мы попытались дозвониться – никто не брал трубку. Через пару минут пришла эсэмэска: отменили ее медицинскую страховку, не знаем ли мы хорошую страховую компанию?

У Мэрилин нередко бывали проблемы со страховкой. Одинокая женщина, свой бизнес, нелады со здоровьем, финансовые неурядицы… Сэсси отправила ей кое-какие рекомендации.

Прошел еще один день. Мэрилин написала, что МНБ поможет ей разобраться со страховкой и что волноваться нет причин.

Мы, конечно, волновались. С другой стороны, теперь Мэрилин была не одна: судя по машине, стоявшей возле дома, она гостила у своего МНБ. Я точно знала, потому что каждый день проходила мимо по пути на пляж – тот самый пляж, где Мэрилин собиралась праздновать свадьбу.

В субботу, проходя мимо, я подумала: может, зайти? Впрочем, нет, невежливо вламываться в дом к ее бойфренду без приглашения.

В воскресенье после обеда я заметила, что машина больше не стоит у дома. Видимо, съемщики уехали, и Мэрилин вернулась домой. Я позвонила, но попала на автоответчик.

Перед сном я позвонила еще раз. Автоответчик был полон. Странно, Мэрилин всегда проверяет сообщения…

Я решила заехать к ней на следующее утро, однако мне так и не удалось. Помешала странная цепь событий, которую я и по сей день не могу объяснить.

Я проснулась поздно и задумала съездить по делам на велике, благо погода стояла отличная. Я выписала несколько чеков, наклеила марки на конверты и сунула их в велосипедную сумку вместе с кошельком и телефоном.

Сперва нужно было зайти в банк. Я вытащила из сумки кошелек, зашла в здание и сунула карточку в банкомат.

«Транзакция отменена».

Меня охватило недоброе предчувствие.

– Что за черт! – набросилась я на служащего. – У меня что-то с карточкой!

– Наверное, технические неполадки, – вздохнул тот.

Не тут-то было! Мы перепробовали все банкоматы, потом кассир пыталась провести транзакцию на компьютере. Никто так и не понял, в чем проблема; пришлось все делать вручную.

Я вышла из банка в смятении. На ступеньках меня окликнул молодой человек.

– Привет, Кэндес! Как жизнь?

– Отлично… – пробормотала я в растерянности.

Кто это вообще? Откуда он меня знает?

– Узнал твой велик снаружи.

Так, понятно – продавец из магазина велосипедов.

– Отличная погода для катания! – заметил он.

– Что правда, то правда, – отозвалась я.

Настроение снова поднялось. Инцидент в банке – несущественная мелочь, не стоит обращать внимания. Сейчас заеду на почту, а потом к Мэрилин.

Подойдя к велосипеду, я заметила, что «молния» на сумке открыта. Я ведь ее так не оставляла, правда же? А может, просто не запомнила?

Я заглянула в сумку и охнула: пусто!

Точнее, пропали все счета. Телефон, как ни странно, на месте.

Что произошло? Меня ограбили? Тогда почему не взяли мобильник?

У перекрестка дежурил полицейский, молодой краснощекий юноша. Я подошла к нему.

– Простите, вы, случайно, не видели – никто не подходил вон к тому оранжевому велосипеду?

Тот покосился через плечо.

– Нет.

– Вы уверены?

– Да.

– Кажется, меня обокрали.

Тут полицейский начал проявлять некоторый интерес: подошел ближе, снял с пояса рацию и поднес ко рту, словно готовясь сообщить о преступлении.

– Что взяли? – уточнил он.

– Почту.

– Почту?

– Счета на оплату.

Парень опустил рацию.

– Кому нужны счета на оплату?

Я попыталась объяснить:

– То есть не сами счета, а чеки на оплату. Такие, знаете, которые выписывают. Там еще марки наклеены…

– Ну и кому нужны эти чеки?

Я вдруг поняла, как выгляжу со стороны: пожилая взлохмаченная тетка в неоновом защитном жилете на оранжевом велике утверждает, что кто-то украл ее счета.

Да уж…

– Наверное, дома забыла, – прошептала я, пятясь назад.

По дороге домой я перебирала в памяти эту странную цепочку событий. Казалось, их объединяет силовое поле разрушительной энергии хаоса.

И тут я вдруг вспомнила, что уже чувствовала нечто подобное ранее – в день, когда умер Тако.

Вернувшись домой, я поставила велик в гараж и проверила телефон: пропущенный звонок от Стейси, одной из подруг Мэрилин.

Я еще подумала тогда: с чего вдруг Стейси мне звонит?

И тут до меня дошло.

Мэрилин покончила с собой в ночь с воскресенья на понедельник. Записки не оставила, только завещание: распорядилась, чтобы ее тело кремировали.

И все. Никакой церемонии, ничего. Лишь коробка, полная пепла.

Сперва из города приехали близкие друзья и родственники. Состоялась мучительная, неловкая поминальная служба, и все разъехались, оставив нас с Китти, Сэсси и Куини.

Потеря ощущалась во всем, буквально в мелочах. Казалось, Мэрилин прямо сейчас войдет в комнату с ноутбуком под мышкой и большим кожаным рюкзаком через плечо (хоть она и переехала в деревню, однако «тащуна» из себя так и не вытравила).

Горе поглотило нас, висело над нами словно тяжелая, мрачная туча. Не было сил двигаться, дышать… Мы приезжали друг к другу, садились у кухонного стола и тупо смотрели в стену.

Мы бесконечно задавали один и тот же вопрос: почему?

Мэрилин была влюблена, собиралась замуж; ее ожидало счастливое будущее с МНБ; дела у нее шли хорошо… Может, слишком хорошо, и она самонадеянно решила отменить прием лекарств? Единственное объяснение, пришедшее нам в голову.

В тот проклятый месяц случился какой-то небывалый наплыв смертей и суицидов. Большей частью это были женщины за пятьдесят вроде Мэрилин, у которых внешне все вроде бы хорошо. Однако если присмотреться, на заднем плане мелькали разные проблемы: финансы, отношения, здоровье. И самое главное – страх, чистый, беспримесный страх за свое будущее. Боязнь, что ты оказался неудачником, что никто больше тебя не полюбит… Что ты один на всем белом свете, никому до тебя нет дела, и будет еще хуже… Что нет никакого светлого будущего, за которым можно укрыться.

Эти страхи заползали в наши кости, словно промозглый зимний холод. Мы волновались за себя и за других. Когда ты одинокая бездетная женщина вроде Мэрилин, трудно понять, что тебя ждет впереди, – нет никакого готового сценария.